Послушник Михаил (Мкртчян), Высоко-Петровский монастырь
От имени Христова просим: примиритесь с Богом (2 Кор. 5: 20)
Введение
Как хорошо известно всем христианам, да и не только христианам, Бог в раю заповедал Адаму и Еве не вкушать плодов с древа познания добра и зла, но прародители наши ослушались и в итоге были изгнаны из рая, с чего, собственно говоря, и началась земная история человечества, полная трудов, скорбей и бед. Однако в связи с указанными событиями, имеющими столь судьбоносное значение для всего человечества, возникает ряд достаточно важных вопросов, комплексное рассмотрение которых жизненно важно и в наше время. Что давали плоды с древа познания добра и зла? Являлось ли гибельным для Адама и Евы вкушение самих этих плодов? Если да, то для чего Господь насадил в раю «ядовитое» древо? А если нет, то почему Он запретил Адаму и Еве есть плоды именно с этого древа, а не с какого-нибудь другого? Почему Ева, а за нею и Адам, посягая на плоды, надеялись стать «как боги»? Почему вкушение плодов привело к столь сильному нарушению гармонии с Богом, что его последствия не могли быть устранены простыми средствами? И главное: какие жизненно важные уроки мы должны извлечь для себя из истории грехопадения наших прародителей и их изгнания из рая?
Постараемся внимательно разобраться, в меру наших сил вникнуть в суть и найти ответы на поставленные вопросы.
Адам и виды знания добра и зла
Неужели Бог не хотел, чтобы Адам и Ева знали добро и зло, и поэтому наложил запрет? Это было бы крайне странным. Ведь Он в более поздние времена, когда на людей было наложено гораздо больше ограничений и когда они были лишены той прозорливости, которою обладал Адам, не раз Сам повелевал людям Своим знать добро и зло. Как же это знание могло быть запретным для Адама и Евы, свободно пользовавшихся в раю всеми благами? И неужели до вкушения плодов Адам не знал, что есть добро и что зло? Святитель Иоанн Златоуст с негодованием отвергает подобную точку зрения: «Многие любители споров дерзают говорить, что Адам после уже вкушения от древа получил способность различать добро и зло. Думать так было бы крайне безумно. <…> Как тот, кто дал имена и изрек такое чудное пророчество о жене, мог не знать, что хорошо и что худо? Если мы допустим это (чего да не будет!), то произнесем опять хулу на Создателя. Как Он давал и заповедь тому, кто не знал, что преступление (есть) зло? Это не так; напротив, он ясно знал это» . (Иоанн Златоуст, свт. Беседы на Книгу бытия. Беседа XVI, 5 / Иоанн Златоуст, свт. Творения: В 12 т. СПб., 1898. Т. 4. Кн. 1. С. 134—135.)
«Если мы теперь знаем это, и не только мы, но и скифы и варвары, то тем более знал это человек тогда, до грехопадения. Удостоенный таких преимуществ, каково (создание) по образу и подобию, и прочих благодеяний, он не мог быть лишен главного блага. Добра и зла не знают только те, которые по природе не имеют разума, а Адам обладал великою мудростью и мог распознавать то и другое» . (Иоанн Златоуст, свт. Восемь слов на книгу Бытия. Слово VII / Там же. Т. 4. Кн. 2. С. 758) «Итак, знавший столько, ужели, скажи мне, не знал, что добро и что зло? С чем же это будет сообразно? Если он [Адам] не знал до вкушения от древа, что добро и что зло, а узнал после вкушения, то, следовательно, грех был для него учителем мудрости, и змий был не обольстителем, а полезным советником, из зверя сделав его человеком. Но да не будет! Это не так, нет. Если не знал, что — добро и что — зло, то как мог получить и заповедь? Не дают закона тому, кто не знает, что преступление есть зло. А Бог и (закон) дал, и наказал за преступление [закона]; Он не сделал бы ни того, ни другого, если бы не создал Адама вначале способным знать добродетель и порок. Видишь ли, как отовсюду нам открывается, что не после вкушения от древа [Адам] узнал добро и зло, но знал это и ранее?» (Там же. С. 759—760) Отметим, что данная точка зрения находит свое подтверждение в Священном Писании. Премудрый Сирах говорит: «Господь создал человека из земли. <…> Он дал им смысл, язык и глаза, и уши и сердце для рассуждения, исполнил их проницательностью разума и показал им добро и зло» (Сир. 17: 1—6).
Однако, чтобы избежать упущений, рассмотрим вопрос более детально. Знание бывает трех видов: 1) посредством понятий, терминов, слов; 2) непосредственное созерцание познаваемого; 3) на личном опыте, т. е. посредством личной вовлеченности, или обладания познаваемым, или даже взаимопроникновения познающего и познаваемого. Согласимся, что иное — слышать о счастье, иное — видеть счастливого человека и общаться с ним, и иное — самому быть счастливым. Иное — знать, что существует мед, иное — видеть мед, и иное — вкушать мед и ощущать его сладость.
Понятийное знание добра и зла у Адама, конечно, было. Он, безусловно, знал, что существуют добро и зло, «хорошо» и «плохо», благое и мерзкое. Но отнюдь не обязательно, чтобы он при этом подробно знал, к примеру, все конкретные виды зла. В этом не было никакой необходимости. Ведь в отличие от нас Адам был полностью защищен от непосредственного внушения ему плохих мыслей, чувств и желаний. Он был подобен младенцу, которого отец ведет за руку, одновременно защищая и оберегая. Согласимся, такому младенцу для его безопасного передвижения совсем не обязательно знать все правила дорожного движения. Подобным образом и Адаму совсем не обязательно было знать ту вереницу многих заповедей, в которых нуждаемся мы, имеющие возможность удаляться от Бога многими путями. Таким образом, нельзя исключать, что при своем знании добра и зла Адам одновременно пребывал в некотором блаженном неведении, так что ему было что познавать даже на уровне понятий. Однако едва ли древо познания добра и зла давало исключительно или преимущественно такое знание. Ведь последнее не таит в себе такой опасности, чтобы были уместны столь строгий запрет и столь страшное предупреждение (о неминуемой смерти).
Было ли доступным для Адама непосредственное созерцание добра и зла? Прежде отметим, что когда Адам нарекал имена животным, он делал это отнюдь не случайным образом, а созерцал сущность каждого из них. Так что с самого начала его духовное око было открытым для созерцания. Поэтому о нем и его способностях нельзя судить, ориентируясь на подавляющее большинство его потомков, пребывающих в состоянии духовной слепоты. Теперь конкретно о созерцании добра и зла. Для человека, чистого сердцем и свободного от греха, а именно таким был Адам до своего падения, всякое знание добра полезно, и понятийное, и созерцательное. Знание же зла, разумеется, не всякое полезно. Непосредственное созерцание его таит немало опасностей. Во-первых, не обладающий даром различения духов может обмануться, принять злых духов за святых ангелов, «потому что сам сатана принимает вид Ангела света» (2 Кор. 11: 14), и впасть в прелесть; во-вторых, не обладающий духовным мужеством при виде мрачных демонов от страха может повредиться умом; и, в-третьих, за созерцанием может последовать еще большее сближение, и человек, не обладающий силой Святого Духа и должной духовной крепостью, может оказаться побежденным и быть объятым тьмой, ибо «диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Пет. 5: 8). Однако человек мужественный и духовно защищенный, т. е. пребывающий в Боге и созерцающий все в Духе Святом, может как бы издалека созерцать зло без вреда для себя. Ведь подобное созерцание не оскверняет ни ангелов, ни святых подвижников. И Бог, будучи всевидящ, видит и зло, но тем не оскверняется. Считать же Адама до его падения менее чистым, чем святые, или менее мужественным, чем крепкие подвижники, нет оснований. Поэтому, если бы вся потенциальная опасность отпадения Адама от Бога заключалась в отсутствии у него опыта созерцания зла и злых духов, то нетрудно было бы Богу, как бы держа его для безопасности за руку, дать ему такой опыт, тем самым навсегда устранив опасность отступления от Него. Но, очевидно, что главная опасность богоотступничества не в желании увидеть зло. Да и что сверхценного мог бы надеяться Адам от такого созерцания получить? Ничего. Значит, и мотив, ради которого он пошел бы против воли Божией, рискуя подвергнуться смерти, отсутствовал бы. Кроме того, нельзя не обратить внимание на то, что древо называлось не «древо познания зла», но «древо познания добра и зла». И если в его названии понимание слова «познание» как «созерцание» принять за истинное, последует, что без вкушения его плодов невозможным было не только созерцание зла, но и добра. Получится, что Адам до своего грехопадения не мог созерцать ни Бога, ни ангелов, ни вообще что-либо святое. Но с этим согласиться невозможно. Следовательно, слово «познание» в наименовании древа означает в отношении добра не «созерцание». Почему же это слово должно иметь подобный смысл в отношении зла?.. Так что если плоды с древа познания добра и зла как-то и были связаны с созерцанием, то оно все же было не главным, что эти плоды давали.
Может быть, плоды с древа познания добра и зла давали знание еще более тесное, чем созерцание, в частности, знание зла, т. е. вступление в непосредственный контакт со злом, пребывание в нем, наполнение им? Все перечисленное, действительно, ведет к отпадению от Бога. Но, как было уже отмечено выше, древо называлось не «древо познания зла», но «древо познания добра и зла». Неужели без вкушения его плодов был невозможен контакт не только со злом, но и с добром? Тогда с чем же вообще мог контактировать Адам до падения? Лишь с тем, что не является ни злом, ни добром? Едва ли. Как в таком случае он возрастал бы духовно, укреплялся бы в добре? Совершенно очевидно, что Адам до падения вполне соприкасался с добром, его со всех сторон окружало благое, и невкушение с древа познания добра и зла вовсе не было для него препятствием возрастания в добре, которым он мог свободно наполнять свою душу. А если слово «познание» в наименовании древа в отношении добра означает не познание на уровне личной вовлеченности, то почему оно должно иметь такое значение в отношении зла?.. Но даже если бы это было и так, то каков был бы мотив Адама при нарушении заповеди Божией? Неужели он не довольствовался тем, что душа его наполняется добром, и хотел наполнить ее еще и злом? Это представляется абсурдным. Адам при своей великой мудрости не мог иметь подобного глупого желания. Да и не следует забывать, что Ева и Адам захотели стать «как боги»; а это не предполагает ни наполнение злом, ни объятие злом, ни вступление в контакт со злом. Ведь все перечисленное никоим образом не уподобляет человека Богу.
Может быть, Адам, имея чисто умозрительное знание зла, не довольствовался этим и хотел познать его на вкус? Пожалуй, в этом есть некая доля истины, но именно доля, потому что он все же жаждал не познания вкуса зла, а хотел стать «как боги, знающие добро и зло». Да и какой вкус зла он надеялся бы почувствовать? И зачем ему был бы нужен этот вкус?..
Почему Ева и Адам, нарушая заповедь, надеялись стать «как боги»?
Читая многих христианских авторов, высказавших свои соображения по поводу древа познания добра и зла, а также по поводу древа жизни, к сожалению, невольно ловишь себя на мысли, что далеко не все из них должным образом понимали, что Бог не только бесконечно любил Адама, но и был бесконечно щедр к нему. Соответственно, два главных дерева в раю — древо жизни и древо познания добра и зла — должны были давать величайшие дары, которые только может воспринять человек. А величайшими дарами, разумеется, является не нечто человеческое, а нечто божественное. Поэтому, к примеру, бытующее мнение, будто плоды с древа жизни обеспечивали Адаму просто человеческое бессмертие, удивляет и огорчает. Как будто, если бы он не вкушал плодов с этого древа, то умер бы. Получается, что непосредственно в самом раю существовала опасность смерти, и она могла постигнуть Адама даже в том случае, если бы он и не согрешил. На самом же деле плоды с древа жизни давали несравненно большее: они делали человека причастником Божественной жизни. В Ветхом Завете древом жизни названа Премудрость: «Она (Премудрость) — древо жизни для тех, которые приобретают ее, — и блаженны, которые сохраняют ее!» (Прит. 3: 18). Но ведь Христос и есть Воплощенная Премудрость. И в святоотеческом предании Православной Церкви Христос именуется Древом Жизни. Существует икона «Спас Древо Жизни». В благодарственном каноне Божией Матери преп. Иосифа Песнописца ко Пресвятой Деве обращены такие слова: «Огнеобразная колеснице Слова, радуйся, Владычице, одушевленный Раю, Древо посреде имуще Жизни — Господа, Его же сладость оживотворяет верою причащающихся и тли подклонившихся…». (Поется в субботу 5-й седмицы Великого Поста на утрене.)
Истинная духовная и небесная жизнь неотделима от Бога Сына — вечной Жизни, и Он подает ее алчущим этой жизни и с благоговением к Нему приступающим. Этой-то духовной жизни и причащался Адам, вкушая плоды с древа жизни. Тогда он воспринимал эту жизнь в райских плодах древа; а сейчас мы воспринимаем эту небесную жизнь в Евхаристии, о чем и сам Христос сказал: «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную» (Ин. 6: 53—54). Также и Иоанн Богослов свидетельствует: «Ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам» (1 Ин. 1: 2).
Итак, плоды с древа жизни давали не вечное человеческое существование, ибо его Адам до своего падения имел и без этого, а возводили к Жизни. Подобным образом есть все основания полагать, что плоды со второго древа давали познание добра и зла не такое, какое дается человеку Богом через совесть или заповедь. Адам с самого начала знал добро и зло как человек; и, вкушая плод с древа, он надеялся получить нечто большее; судя по тому, что ради этого он пошел на нарушение данной Богом заповеди — нечто гораздо большее. Значит, плоды давали знание такое, как у Самого Бога. И Адам захотел знать добро и зло как Бог, чтобы самому стать «как боги». Согласимся, что обладая лишь человеческим знанием, невозможно стать «как боги»; для этого надо обрести знание Божественное.
В чем же разница между человеческим и Божественным знанием добра и зла? Ведь, казалось бы, это одно и то же добро, одно и то же зло. Здесь следует отметить, что многие искренние люди, ощущая в душе незыблемость законов нравственности, неосознанно мыслят об истинах, отражающих добро и зло, т. е. очерчивающих их границы, в духе объективного идеализма, будто это некие существующие сами по себе идеи . (Согласно платоновской теории идей, последние не только вечны и неизменны, но и обладают независимым от кого-либо и чего-либо существованием.)
Однако, если вникнуть, то станет очевидным, что эти истины (границы) существуют не сами по себе, а суть установления Божии. Итак, Бог не просто знает границы добра и зла, но Сам конституирует их. Человеку же оставлено познание этих границ, уже установленных и существующих. Вот в этом разница!
Теперь следующий вопрос: как Бог определяет эти границы? Как Он решает, что — добро, и что — зло? Что является для Бога критерием добра или зла? Этим критерием является Он Сам. Что Богу угодно, что соответствует Его благости, премудрости и святости, то и есть в очах Его добро; а что неугодно Ему, что противоречит Его благости, то и есть в Очах Его зло.
Итак, критерием добра и зла для Бога является Он Сам, неизменно благой, премудрый и святой; и Он же является автором всех высших законов и установлений, благих, премудрых и святых. Так вот Адаму надлежало довольствоваться этим же самым критерием, и держаться этих самых установлений. Но он захотел знать добро и зло как Бог, то есть хотел сам стать для себя критерием добра и зла, и сам решать, что — добро, и что — зло. Через это он надеялся самым быстрым путем уподобиться Богу.
Так что если у Адама и было стремление пробовать зло на вкус, оно могло иметь только этот смысл, т. е. желание самому решать, зло это или и не зло вовсе, но добро. Разве мало людей, которые говорят: «В жизни все надо испробовать», подразумевая, что они собираются испробовать как раз то, что запретно? Но зачем? Чтобы самим решать, что — добро, и что — зло. А по какому критерию они собираются это решать? Критерий один — они сами. Фактически они как бы говорят: «Что полюбит душа моя, то и есть для меня добро, а что она не полюбит — то зло. Моя жизнь — мое дело». Они вполне могли бы добавить: «Мне практически все равно, что любит Бог и чего Он не любит. Главное для меня — что я люблю, а что — нет». И заповеди Божии для таких не закон и часто даже и не ориентир. Они легко впадают в смертные грехи, и если какой-нибудь из этих грехов им понравится, они нередко делают его правилом собственной жизни.
Таким образом, целью Евы и Адама было не умозрительное познание зла, не вступление с ним в близкий контакт и не пробование его на вкус. Соблазнил их диавол тем же, через что и сам пал: желанием стать как Бог. Бог как Царь в Царстве Небесном оставил за Собой высшую законодательную власть — власть устанавливать границы добра и зла; люди же, как воры и бунтари, решили такую же власть присвоить и себе, чтобы стать «как боги». Изначально Бог дал людям полную свободу в рамках добра. Однако этого им оказалось мало: они захотели иметь власть устанавливать сами эти рамки, причем делать это даже не вместе с Богом, а без Бога и независимо от Бога.
Следует отметить, что Бог не воспрещал Адаму стать подобным Ему. Наоборот, именно для этого он и был сотворен и именно к этому и был призван. Он с самого начала был сотворен по образу и подобию Божию. Образ он должен был хранить, а в подобии возрастать. Бог благ, премудр и свят, и Он — Творец всего и Царь в Царстве Небесном. И Адам обладал блаженством, мудростью и святостью. А кроме того, в соответствии с замыслом Божиим он мог и был призван все более и более возрастать в совершенстве. Именно этот смысл и имели заповеди возделывать и хранить сад Эдемский (Быт. 2: 15) и вкушать плоды от всякого дерева в саду (Быт. 2: 16), кроме одного. Живя в Раю, среди великого множества различных деревьев, дающих добрые плоды, Адам свободно мог пользоваться последними, т. е. свободно мог выбирать любые дары и блага, в том числе и те, которые давали плоды с древа жизни. Через это он мог постепенно возрастать в Боге и теснее соединяться с Ним, все более и более становясь подобным Ему с Ним и в Нем. Но праотец наш решил пойти иным, более быстрым путем. Он восхотел стать подобным Богу без Бога (Преп. Иустин Попович пишет: «Падением нарушен и отвергнут Богочеловеческий порядок жизни, а принят дьяволочеловеческий, ибо своевольным преступлением заповеди Божией первые люди объявили о том, что они желают достигнуть Божественного совершенства, стать “как боги” не с помощью Бога, а с помощью дьявола, а это значит — минуя Бога, без Бога, против Бога». (Иустин (Попович), преп. О первородном грехе / Иустин (Попович), преп. Православная философия истины. Пермь: ПО «Панангия», 2003. С. 151),
без Бога знать добро и зло, иметь основание знания добра и зла не в Боге, а в самом себе .(«Человек, вместо того, чтобы принимать познание свыше в чистом гнозисе, сам становится для самого себя критерием и мерилом того, что есть добро и что есть зло» (Феогност (Пушков), иером. Древо Познания добра и зла: Попытка дифференциации теологем // Богословские размышления. 2005. № 5. С. 85).
В результате отпал от Бога и впал в самость.
Нарушение заповеди и смерть духовная
Бог сотворил человека свободным, а не привязал его к Себе насильно, как бы некоей цепью, как и ныне никого не спасает насильно. Об этом Он ясно говорит через пророка Давида: «Не будьте как конь, как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе» (Пс. 31: 9). Союз Бога с человеком был союзом свободным, союзом взаимной любви. Но свобода человека на то и есть свобода, что дает ему не только возможность жить с Богом и в Боге, но и возможность удалиться и даже отпасть от Него. Чтобы этого не случилось, дана была ему заповедь, ибо невозможно, чтобы Бог, зная, что человек может от Него отпасть, не предупредил бы его и не заповедовал бы ему не делать того, что ведет к отпадению. Заповедь — это не столько закон, преступление которого вменяется в вину, за которую, в свою очередь, предполагается определенная кара, сколько предостережение, ибо Господь сказал: «…в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2: 17), но не сказал: «…в день, в который ты вкусишь от него, Я тебя убью». Ведь многие отрицательные последствия наступили еще до того, как Бог произнес над согрешившими Адамом и Евой Свой суд. Св. Ириней Лионский так говорит об этом: «Отделение от Бога есть смерть, как отделение от света есть тьма… однако это не значит, что это свет наложил на слепых наказание пребывать во тьме» . (Ириней Лионский, сщмч. Против ересей. V, 27, 2. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Irinej_Lionskij/vs_eres/5_27)
До вкушения в Адаме и Еве было лишь добро и свет, а после — в сердца их проникло зло и их объяла тьма. «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3: 7). До этого Адам и Ева были как чистые и целомудренные младенцы. А теперь расцвели в них страсти и начались всяческие смущения. Так что умом и сердцем они практически сразу удалились от Бога. «И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая» (Быт. 3: 8). Из произошедшего видно, в какой мере помрачился их ум, если они пытаются скрыться от всевидящего Бога «между деревьями Рая». Всеведущий Господь, вполне зная, что произошло, по милосердию своему дает Адаму возможность раскаяться и спрашивает: «Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт. 3: 11) И что же отвечает праотец наш Адам? Он не кается и даже не отвечает в простоте сердца: «Да, ел», но говорит: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3: 12). Он прямо обвиняет жену, и косвенно — Бога, ибо не говорит просто «жена дала мне, и я ел», но особо добавляет: «которую Ты мне дал». Увы, настолько сильно помрачилось его сердце. Так и всякий некающийся грешник: что у него не спроси, все вокруг виноваты, но только не он. В том же ключе держит перед Богом ответ и Ева: виноват змей .(См.: Игнатий Брянчанинов, свт. Слово о человеке. Гл. 11: Падение первозданных. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Ignatij_Brjanchaninov/slovo_o_cheloveke/11 )
Следует обратить внимание на то, что характер ответов Адама и Евы, их самооправдание и желание переложить вину на другого, проявляет действие съеденного плода: они уже судят о добре и зле не по Богу, как делали это раньше, а иначе, по-своему, в сердцах своих искажая истинную картину.
Заметим, что до этого момента Бог еще не произнес Своего суда ни над кем, никого не покарал, не изгнал. Но Адам и Ева, ранее пребывавшие в Премудрости Божией и в Духе Святом, уже сами показывают, что теперь они весьма далеко отстоят и от мудрости, и от святости. Итак, ясно видно, что не Бог удалился от людей, разгневавшись на них за непослушание, а люди внутренне, т. е. умом и сердцем, удалились от Бога.
Смерть бывает двух видов: духовная и телесная. Смерть духовная есть отпадение души от Бога; смерть телесная есть разлучение души с телом . (См.: Григорий Палама, свт. Ко всечестной во инокинях Ксении, о страстях и добродетелях и о плодах умного делания, 4—5. URL: http://azbyka.ru/otechnik/prochee/dobrotoljubie_tom_5/18)
Смерть первая постигла Адама и Еву в тот же день, как они вкусили с запретного древа, как и сказал Господь Адаму: «От дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2: 17). А смерть телесная постигла их лишь несколько столетий спустя, причем в результате совершенно иного установления Божия: «Возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3: 19). Преп. Макарий Великий учит: «Не говорим, что человек всецело утратился, уничтожился, умер: он умер для Бога, живет же собственным своим естеством» . (Наставления святаго Макария Великаго о христианской жизни, выбранные из его бесед. II. Мрачное состояние падшего, 39 // Добротолюбие. Т. 1. URL: http://www.hesychasm.ru/library/dobro/txt09.htm)
И блаженный Феофилакт Болгарский утверждает, что Адам, «хотя и жив был, однако же <…> умер в то самое время, как вкусил от запретного плода». (Феофилакт Болгарский, блаж. Толкование на Евангелие от Луки. Гл. 20 / Феофилакт Болгарский. Толкования на Евангелия от Луки и от Иоанна. М.: Сибирская благозвонница, 2010. С. 137.)
Свт. Игнатий Брянчанинов, ссылаясь на свт. Григория Паламу, пишет: «Умертвилась душа Адама, — говорит святой Григорий Палама, — преслушанием разлучившись от Бога: ибо телом он прожил после того (после падения своего) до девятисот тридцати лет» .(Свт. Игнатий Брянчанинов. Слово о человеке. Гл. 11: Падение первозданных. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Ignatij_Brjanchaninov/slovo_o_cheloveke/11)
Единственная запретительная заповедь, которую Бог дал Адаму в Раю, была не вкушать плодов с древа познания добра и зла; и именно переступив через этот запрет и только через это он мог отпасть от Бога. В самом деле, если бы он считал добром то, что и Бог считает добром, и считал злом то, что и Бог считает злом, то как мог бы отпасть от Него? Следует учитывать, что до падения Адам был существом цельным, поэтому у него не могло быть того состояния внутреннего раскола и противоречия, которое встречается в нас, когда человек нечто считает добром, но делает противоположное, и о котором св. апостол Павел говорит: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим.7: 19). И пока Адам считал добром то, что действительно является таковым по Богу, то его и придерживался. С другой стороны, если он начал считать добром не то, что таковым считает Бог, а также и злом не то, что считает Бог, то как мог не отпасть от Него?..
Адам впал в самость, начал жить сам по себе, стал неким вполне автономным миром, уже не укорененным в Боге. Что это действительно было так, можно видеть по большинству его потомков: каждый «обычный», т. е. не рожденный свыше человек (ср. Ин. 3: 3) — это вполне автономный мир, со своей «истиной» и своим «добром». Мог ли ум Адама, ставший замкнутым на себе, одновременно оставаться укорененным в Боге? Никак. Так же и сердце его удалилось от Бога. Могло ли Царство Небесное разделиться само в себе, так, чтобы в нем существовало добро от Бога и добро от Адама? Нет. Поэтому Адам внутренне отпал от Бога, оказался вне Бога. Телом еще некоторое время оставался в Раю, и, пока был там, открыта была для него возможность покаяться и восстановить свое состояние. Но этого не произошло. А поскольку источник всех истинных благ есть Бог, то Адам, став чужим для Него и будучи изгнан из рая, лишился тех великих небесных сокровищ, которыми обладал как чадо Божие.
Древо познания добра и зла и нравственная свобода
Почему Бог создал дерево познания добра и зла, если плоды с него несли людям гибель? Почему насадил его в Раю? Неужели, пусть даже и ради свободы, Он специально сотворил это древо как некую дверь, через которую можно отпасть от Него?.. Конечно же нет. Бог не сотворил ничего плохого. Вопрос в другом. Святые отцы учат, что для Адама плоды с древа познания добра и зла были смертоносны лишь до времени; а после того, как он достиг бы достаточной зрелости и совершенства, Бог отменил бы эту заповедь, и тогда Адам мог бы есть плоды с древа познания добра и зла без вреда для себя, и даже с пользой . (Свт. Григорий Богослов однозначно утверждает, что древо познания добра и зла «было хорошо для употребляющих благовременно, но не хорошо для простых еще и для неумеренных в своем желании, подобно как и совершенная пища не полезна для слабых и требующих молока» (Григорий Богослов, свт. Слово 45, на святую Пасху / Творения иже во святых отца нашего Григория Богослова, архиепископа Константинопольского. СПб.: Изд. П. П. Сойкина, 1912. С. 666).)
Это было бы возможно только в том случае, если бы Адам настолько возрос в совершенстве, настолько преисполнился бы благодати Святого Духа, настолько «сросся» бы с ней, что стал бы неизменно святым, богоподобным, благодать стала бы как бы неотъемлемой частью его существа, как бы его второй природой. И тогда он, став совершенным сосудом Божиим, всегда устремлялся бы к добру, к благу, никогда, ни в чем и ни при каких обстоятельствах не шел бы против Бога, но любил бы Его всем сердцем. А что этого на момент падения наших прародителей еще не было, ясно видно из того, как легко Ева предпочла слова змея словам Божиим и поверила в то, что Бог обманул их и из зависти не хочет, чтобы люди стали «как боги», знающие добро и зло; и из того, как легко Адам предпочел послушаться жены, а не Бога. Если бы Адам действительно стал вечным праведником от навыкновения в добре, от вкушения плодов с древа жизни и преисполнения благодатью, то уже и сам бы не захотел или даже не смог бы пойти против Бога, настолько Бог был бы родным для него, а он — для Бога. Из состояния, когда он мог бы и не грешить (но мог и согрешить), он перешел бы, подобно ангелам, устоявшим во время искушения, в состояние, когда уже не мог бы грешить. Но прежде ему, подобно Архангелу Михаилу и святым ангелам, надлежало устоять против искушения, которое попустил Господь. И вот только в том случае, если бы Адам, будучи испытан, доказал бы свою благонадежность для Царствия Небесного, восшел бы (постепенно или, возможно, сразу) на должную высоту совершенства, вот тогда Господь отменил бы данную Им запретительную заповедь, отчасти ограничивающую его свободу, ради свободы полной, ради полного блаженства. И вот тогда способен был бы он понести полную нравственную свободу безо всякого вреда для себя, но с пользой, ибо свобода для тех, кто правильно ею пользуется, великое благо. А до того плоды с древа познания добра и зла представляли для него смертельную опасность как дающие ему преждевременную полную свободу. Сначала исполнение заповеди, навыкновение в добре, потом свобода. Ведь и мы детей своих держим сначала в неких рамках, приучаем к определенным правилам, а когда они свыкнуться с ними, когда эти правила войдут им в привычку, которая станет как бы второй их натурой, тогда даем и свободу. А если сначала свобода, то потом… Что бывает потом, мы хорошо знаем. Для этого достаточно посмотреть на современный «демократический» мир: постепенное развращение многих миллионов людей и преумножение греха, скрытая за респектабельным фасадом прогрессирующая нравственная деградация. «Человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Пс. 46: 13). Вот плоды преждевременной свободы, свободы людей, не окрепших в исполнении заповедей, свободы извращенной и изуродованной, превращенной во вседозволенность. Рай забыт, а смертный грех — норма жизни. Такова эта ложная свобода, свобода от заповедей, свобода от единства с Богом.
Свобода чад Божиих и «свобода» своеволия
Существуют два принципиально различных вида человеческой свободы: свобода чад Божиих и «свобода» своеволия. Первая есть свобода в Боге; вторая — свобода от Бога. В условиях нынешнего нашего земного существования они имеют различные степени и в пределе включают в себя соответственно свободу от греха и «свобода» во грехе. Первая свобода подобна свободе законопослушных граждан страны, управляемой мудрым, добрым и справедливым правителем. Можно ли считать этих граждан несвободными на том основании, что они любят и почитают правителя, чтут установленный им закон и соблюдают его? Едва ли. Вторая свобода подобна свободе преступников, не почитающих правителя, несмотря на то, что тот мудр, добр и справедлив, не уважающих закон и легко его преступающих. Но можно ли считать их действительно свободными? Опять же едва ли.
Как верно замечает древнеримский мыслитель Тацит, «лишь глупцы называют своеволие свободой». Человек считает себя свободным на том основании, что руководствуется принципом «что хочу — делаю». Однако всякое хотение имеет свой источник. Желания естественные вытекают из самой природы человека. Желания вышеестественные, возвышенные и святые имеют источником своим Божественную благодать; возлюбив же Бога всеми силами своей души и сподобившись достигнуть теснейшего союза с Ним, человек чувствует, мыслит, желает и действует в единстве с Богом, живёт в состоянии синергии с Ним. «Прилепляяйся Господеви един дух есть с Господом» (1 Кор. 6: 17). Но бывают желания и нижеестественные, и источник их — либо страсть самого человека, либо лукавый дух. Если присмотреться пристально, то станет ясно, что многие «наши» прихоти и похоти в действительности отнюдь не наши, а внушаются извне. Человек принимает внушаемое бесом за свои собственные мысли и желания и раз за разом исполняет их. Так что за самоугождением часто прячется угождение бесу. И фактически получается, что своевольный человек свободен лишь в том смысле, что может беспрепятственно служить своим страстям или исполнять наущения бесов. Но и то и другое — грех. А если человек действительно свободен, зачем ему служить греху? И служит ли он ему свободно? Или, скорее, в той мере, в которой порабощен им? Господь делает особый акцент на этом моменте: «Истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8: 34). Апостол Петр свидетельствует о неразумии и лживости призывающих к свободе своеволия: «Произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2: 18, 19). Блаженный Августин называет свободу падшего человека «извращенной» (превратной) и «рабской» . (Блаженный Августин. О Троице. XI, 8. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Avrelij_Avgustin/o-troitse/2_3)
Итак, свобода чад Божиих есть свобода истинная и мирная, а свобода своеволия — свобода иллюзорная, ложная и немирная, удерживающая человека вдали от Бога и тайно или явно порабощающая его страстям и порокам. Посему к свободе необходимо стремиться мудро, а не безумно. Апостол Иаков говорит: «Кто вникнет в закон совершенный, [закон] свободы, и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своем действии» (Иак. 1: 25).
Путь спасения и истинная свобода
Душа человека не может обрести истинного покоя и блаженства без Бога и вне Бога. «Только в Боге успокаивается душа моя» (Пс. 61: 2). Преп. Макарий Великий говорит: «Душа смысленная и благоразумная, обошедши все создания, нигде не находит себе упокоения, как только в Едином Господе. И Господь ни к кому не благоволит, как только к единому человеку» . (Добротолюбие. Т. 1. Наставления святаго Макария Великаго. I. Светлое первобытное состояние, 4. URL: http://www.hesychasm.ru/library/dobro/txt08.htm)
Спасение по своей глубинной сути есть не иное что, как возвращение к Богу и единение с Ним. Чтобы вновь прийти в состояние единства с Богом, предварительно должны быть устранены препятствия к этому. А что может быть бо́льшим препятствием, нежели то, что человек делает сам себя критерием блага и истины, делает идолом и, фактически, самозваным богом? Один есть настоящий критерий и блага, и истины — Бог; и ищущие иной опоры сами себя делают сосудами зла и лжи в той мере, в которой отступают от Него. Это путь, ведущий в погибель. Путь же спасения противоположен ему. Священномученик Петр Дамаскин пишет: «После долгих трудов и сокрушений нашел я вот какое у святых отцов рассуждение: начало всякого блага и всякого зла есть данный человеку разум, и по разуме — воля. Начало спасения: да оставит человек свои хотения и разумения и сотворит Божии хотения и разумения. Прежде закона, в законе и во благодати много обретается спасенных потому, что они предпочли разум Божий и волю Его паче своих разумений и хотений; и опять во все те времена много обретается погибших, поелику свои хотения и разумения предпочли паче Божиих» .(Цит. по: Соловьев Александр, прот. Старчество. Семипалатинск, 1900. С. 43 (ср.: Преподобный Петр Дамаскин. Творения. М.: Правило веры, 2009. С. 16—17).)
Очевидно, что речь здесь не о хотениях и разумениях касательно всяких мелочей. Речь о важнейших, ключевых вопросах. А таким вопросом является, прежде всего, вопрос добра и зла; и с ним связаны все прочие значимые наши хотения и разумения. Потому один есть путь к Богу: отречься от своих «блага» и «истины», и наполниться Божиими. Через что мы отпали от Бога, только через это и можем к Нему вернуться. А если мы, будучи всецело полны своими хотениями и разумениями, живем в своей самости и основа нашей жизни — самоугождение, за которым, как было сказано выше, часто таится бесоугождение, то мы весьма далеко отстоим от Бога и души наши не пребывают в согласии с духом Божиим.
Апостол Павел пишет: «Итак мы — посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом» (2 Кор. 5: 20). Как может человек вступить в единство с Богом, прежде не примирившись с Ним? Никак. Не случайно приступающий ко Святому Крещению прежде произносит клятву: «Отрекаюсь сатаны, сочетаюсь Христу». Отметим, что речь не идет лишь о внешнем признании правоты и святости заповедей Божиих и об интеллектуальном согласии с ними. Поэтому говорится именно «сочетаюсь» Христу, а не просто «признаю» Христа. Согласие с Духом Божиим должно постепенно достичь самых глубин человеческой души, полностью и всецело примиряя его ум, сердце и волю с Богом. Господь сравнивает этот процесс с заквашиванием теста, говоря: «Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все» (Мф. 13: 33). Только так человек вновь может стать благонадежным для Царства Небесного, стать сосудом Божиим, дабы в вечности жить в теснейшем единстве с Ним. Потому и Премудрость Божия говорит: «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою» (Песн. 8: 6), и указывает, каков блаженный удел души праведной и какова степень ее единства с Богом во взаимной любви: «Ибо крепка, как смерть, любовь» (Там же); при этом предостерегает от противоположного пути и следующей за нею горькой участи, говоря: «Люта, как преисподняя, ревность» (Там же).
Начало пути спасения так или иначе связано с некоторым ограничением собственной свободы и самопонуждением (по причине необходимости отречения от своеволия и исполнения не ставших еще привычными и родными внешних заповедей) и страхом. «Начало мудрости — страх Господень; разум верный у всех, исполняющих [заповеди Его]» (Пс. 110: 10). Но по мере преуспеяния (если таковое действительно имеет место) человек постепенно переходит от внешнего к внутреннему. Сначала он соединен с Богом заветом и заповедью, затем — Духом и любовью. Истинная свобода может быть только следствием мира с Богом, любви к Нему и жизни в Нем, следствием стяжания Святого Духа, ибо «где Дух Господень — там свобода» (2 Кор. 3: 17). Утвердившийся в Духе поступает по благодати, которая в нем, и исполнение внешних заповедей для него становится делом естественным и радостным (хотя, конечно, искушения случаются не только до последнего часа жизни человека, но даже и после разлучения души с телом). Такой живет по Богу не из страха, но из любви к Нему. Поэтому о конце указанного пути Иоанн Богослов говорит: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин. 4: 18). О постепенном восхождении из первого состояния во второе пишет преп. Симеон Новый Богослов: «Насколько мы очищаемся, настолько возводимся от страха перед Богом до любви к Нему». (Симеон Новый Богослов, преп. Сто глав практических и богословских. 6 / Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова главы богословские, умозрительные и практические. М.: Зачатьевский монастырь, 1998. С. 19.)
Отсюда понятны полные благодати слова Христовы: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11: 28—30).
Таким образом, мы должны отречься от одной свободы, чтобы обрести другую, несравненно лучшую: должны отречься от свободы своеволия, обманчивой и нечистой, чтобы обрести свободу истинную и святую, свободу чад Божиих.
Как получается, что когда ум, сердце и воля человека приведены в теснейшее единство с Богом, и, казалось бы, максимально порабощены Ему, в действительности именно тогда человек достигает истинной свободы, ощущает ее полноту и блаженство? Пришедший в единство с Богом отнюдь не становится некоей марионеткой, полностью управляемой и движимой извне, не лишается своей природной воли и энергии. Они остаются. Но человек мыслит, чувствует и желает совместно с Ним, синергийно. Энергии Божии придают человеку мудрость, блаженство и силу. Разумеется, все это не делает его менее свободным. Наоборот, оставаясь конечным существом, он становится причастником жизни бесконечного Бога, со всеми ее сокровищами, в том числе и причастником Божественной свободы. Он свободен в Боге, свободен как чадо Божие и наследник Царства Небесного.
Ложная свобода и путь погибели
Человек изначально сотворен как некий сосуд. По своему высокому призванию он может быть сосудом Божиим. Однако если он живет вдали от Бога, то Бог не обитает в нем. А, как известно, «свято место пусто не бывает», и он, пребывая во мраке, становится сосудом лукавых духов, страстей и греха (См. Мф. 12: 43—45). Увы, сам человек часто этого не осознает. И поскольку подобное притягивает подобное, то он, ища «свободы» и «понимания», как правило, оказывается среди таких же, как и он сам. А сообщество подобных всегда создает соответствующий ему мир со своими атрибутами и своей нравственной парадигмой, своим пониманием того, что «хорошо», и что «плохо». «Несчастный грешник сам себя ставит мерилом своих поступков, свое субъективное понимание того, “что есть добро и что есть зло” он ставит превыше Откровения и послушания Богу, Который Один истинно видит всю суть вещей, а не только их внешне “привлекательную видимость”». (Феогност (Пушков), иером. Древо Познания добра и зла. С. 84.)
Увы, с некоторых пор именно этот подход и стал преобладающим во многих странах, бывших ранее христианскими. И каковы результаты? Нравы людей, лишившись незыблемого основания, шаг за шагом деградируют. То, к чему многие века вполне справедливо относились как к нечистоте и мерзости, за несколько последних десятилетий сначала стало считаться хотя и предосудительным, но требующим снисхождения, затем — терпимым, затем — вполне допустимым; а в наши дни к этому уже предлагается относиться как к варианту нормы, вполне равноправному с другими вариантами. Но Господь ясно говорит: «Горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким! Горе тем, которые мудры в своих глазах и разумны пред самими собою!» (Ис. 5: 20—21).
Безумие грешников доходит до того, что они, не желая примириться со святостью Божией, хотят Бога примирить со своей греховностью. Точнее, воли Самого Бога они не ищут, а пытаются убедить себя и других, что Он не осуждает и никогда не осуждал те грехи, которые столь возлюблены их нечистым сердцам. Но нет лжеца хуже, чем тот, кто обманывает самого себя, свою совесть. Бог, «у Которого нет изменения и ни тени перемены» (Иак. 1: 17), не отменит ни одного Своего постановления в отношении добра и зла. И то, что у людей имеет место падение нравов, отнюдь не делает заповеди Божии чем-то таким, что должно автоматически приспосабливаться к этим самым нравам. Сам Христос засвидетельствовал об этом: «Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5: 18). Грех есть грех; и незавидна участь упорных грешников, сделавших грех и порок как бы своей второй натурой. Совершенно ничего не меняет то, что сегодня тысячам и миллионам людей, живущим в своих грехах без раскаяния, кажется, что они «хорошие», а потому спасутся и попадут в Рай. Они «хорошие» только в своих глазах и в глазах подобных себе. Но праведен ли их суд? Хорошие ли они для Бога? Св. Апостол Павел ясно говорит: «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6: 9, 10).
Человек и причастность высшей Божией власти
Высший аспект Божией власти состоит в определении границ добра и зла. По замыслу Божию, Адам, достигнув зрелости и совершенства и подтвердив свою благонадежность, мог бы стать в определенной степени причастником этой власти. Подчеркнем: не обрел бы такую же власть, как у Бога, а стал бы причастником власти Божией. Этого не случилось по причине его падения; но во Христе до конца верные Богу стали и станут причастниками. Не в смысле получения власти устанавливать некие новые заповеди, но иначе. Христос говорит: «Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18: 18). Он как Царь наделяет Своих Апостолов и обладающих апостольским преемством епископов властью «вязать и решить». Эта власть, хотя и стоит ниже Божьей законодательной власти, но примыкает к ней. Кроме того, Христос как Судия наделит святых Своей судебной властью: «Истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19: 28). Апостол Павел вопрошает: «Разве не знаете, что святые будут судить мир?» (1 Кор. 6: 2) Согласимся, что судебная власть — это продолжение законодательной власти, ибо от судьи зависит применение закона. Кроме того, судья имеет власть миловать, а «милость превозносится над судом» (Иак. 2: 13). Итак, Бог, поставивший Сына Своего Царем над всем творением, сделает верных чад Своих причастниками Царской власти Его, ибо «если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем; если терпим, то с Ним и царствовать будем» (2 Тим. 2: 11,12).
Древо жизни делало человека причастником Божественной жизни. Древо познания добра и зла также давало весьма великие дары — причастие в определенной степени Божественной свободе и высшей власти. Все перечисленное, хотя и подавалось посредством тварных плодов, само не является чем-то тварным. Эти Божественные блага нетварны и неотделимы от Бога. Их причастником можно стать только привходящим образом: когда Бог в тебе, а ты — в Боге. Поэтому и диавол, и Ева с Адамом, возмечтав обрести нечто высшее без Божия на то благоволения, потерпели крах.
Богоборчество сегодня
Власть устанавливать границы добра и зла очень многим не дает покоя. Безумцы, преисполненные сатанинской гордости и горькой зависти, не вразумляясь ни участью падшего с небес диавола, ни изгнанного из рая Адама, пытаются подобную власть присвоить себе, причем иногда вполне сознательно. Но достичь этого в действительности невозможно. Они могут только обмануть себя; а также могут навязать этот обман другим. И не более того. Не человек устанавливает, что — добро, а что — зло. И если вместо одного безумца будет тысяча, миллион или даже миллиард безумцев, это ничего не меняет.
Увы, сегодня мы наблюдаем в различных странах мира, прежде всего в так называемых «развитых» странах, не просто принятие не вполне мудрых, справедливых и добрых законов и даже не просто перестройку систем ценностей, а целенаправленное искажение самых глубинных ориентиров человека. Зло и порок подаются в красивой и привлекательной обертке, тонко продвигаются общественными организациями и государственными институтами, насаждаются среди молодежи и даже детей. Зачем? Что происходит? «Тайна беззакония уже в действии» (2 Фес. 2: 7). Сыны противления дошли до того, что возомнили себя богами, вполне способными устанавливать, что — добро, и что — зло. «Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа и против Помазанника Его. “Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их”. Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им» (Пс. 2: 1—4). Богоборчество — дело безнадежное и обреченное. Апостол Павел предостерегает: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6: 7).
Заключение
Итак, центральные вопросы морали и нравственности имеют самое прямое отношение к истории грехопадения наших прародителей. Увы, в наши дни как никогда стали многочисленны те, кто заглатывают тот же самый крючок, на который лукавый уловил Адама и Еву. Поэтому именно сегодня как никогда остро стоит перед людьми все та же дилемма. Во главе угла все те же вопросы. Кто (или что) является критерием добра и зла? Кто на основе этого критерия устанавливает, что — добро, а что — зло? Бог или люди? Каждый мыслящий человек должен для себя ответить, что он ставит в основу своей жизни: завет с Богом, свое субъективное понимание добра и зла или некий общественный договор. Каждый сам решает для себя, идти ли через примирение с Богом к единству с Ним, или же, упиваясь собственным своеволием, удаляться от Бога, рискуя навсегда остаться чужим для Него.
Список источников и литературы
Источники
1. Блаженный Августин. О Троице. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Avrelij_Avgustin/o-troitse/
2. Григорий Богослов, свт. Слово 45, на святую Пасху / Творения иже во святых отца нашего Григория Богослова, архиепископа Константинопольского. СПб.: Изд. П. П. Сойкина, 1912. С. 661—680.
3. Григорий Палама, свт. Ко всечестной во инокинях Ксении, о страстях и добродетелях и о плодах умного делания. URL: http://azbyka.ru/otechnik/prochee/dobrotoljubie_tom_5/18
4. Иоанн Златоуст, свт. Беседы на Книгу бытия. Беседа XVI, 5 / Иоанн Златоуст, свт. Творения: В 12 т. СПб., 1898. Т. 4. Кн. 1—2. С. 1–725.
5. Иоанн Златоуст, свт. Восемь слов на книгу Бытия / Там же. Т. 4. Кн. 2. С. 726—775.
6. Ириней Лионский, сщмч. Против ересей. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Irinej_Lionskij/vs_eres
7. Макарий Великий, св. Наставления святого Макария Великаго о христианской жизни, выбранные из его бесед // Добротолюбие. Т. 1. URL: http://www.hesychasm.ru/library/dobro/index.htm
8. Симеон Новый Богослов, преп. Сто глав практических и богословских / Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова Главы богословские, умозрительные и практические. М.: Зачатьевский монастырь, 1998. С. 15—66.
9. Петр Дамаскин, преп. Творения. М.: Правило веры, 2009. 416 с.
10. Феофилакт Болгарский, блаж. Толкование на Евангелие от Луки. Гл. 20 / Феофилакт Болгарский. Толкования на Евангелия от Луки и от Иоанна. М.: Сибирская благозвонница, 2010. С. 5—166.
Литература
1. Игнатий Брянчанинов, свт. Слово о человеке. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Ignatij_Brjanchaninov/slovo_o_cheloveke/
2. Иустин (Попович), преп. О первородном грехе / Иустин (Попович), преп. Православная философия истины. Пермь: ПО «Панангия», 2003. С. 118—191.
3. Пушков Феогност, иером. Древо Познания добра и зла: попытка дифференциации теологем // Богословские размышления. 2005. № 5. С. 75—90.
4. Соловьев Александр, прот. Старчество. Семипалатинск, 1900. 160 с.
Преображение Господне. Миниатюра 14 в. из богословских сочинений Иоанна Кантакузина.
