В редакцию «К Свету» пришло письмо с просьбой разместить на сайте материалы — статью-рецензию, в которой автор проанализировал некоторые публикации Русского Пантелеимонова монастыря, связанные с движением имябожников 1913 года. В качестве приложения к статье-рецензии помещен текст архивного документа по теме статьи.
Неверные сведения в описании смуты имябожников на Афоне
В 2016 году русское монашество на Афоне отмечало свое 1000-летие. К этому событию издательство Русского Афонского Пантелеимонова монастыря подготовило многотомный труд исторического и духовного содержания по архивным материалам, которые ранее не были опубликованы. В работе принимали участие ученые специалисты церковные и светские, некоторые из них афонской темы касались впервые. Всем этим лицам электронной почтой были высланы необходимые материалы. Промыслительно мы имели возможность ознакомиться с некоторыми из этих материалов, в частности с документами, посвященными смуте имябожников 1913 года. Из них видно, что данная тема в изданиях Русского Пантелеимонова монастыря представлена не всегда верно, имеются грубые искажения фактов.
В книге «Русский Афонский отечник ХIХ—ХХ веков» (Святая Гора Афон, 2012), в биографии иеросхимонаха Агафодора (Буданова), на с. 223 говорится, что «он невольно стал инициатором возникновения на Афоне споров об имени Божием». Это клевета на святой жизни старца.
Иеросхимонах Агафодор
Поводом для смуты послужило новоизмышление автора книги «На горах Кавказа» схимонаха Илариона (Домрачева), что «Имя Иисус — есть Сам Бог». Первоначально в его рукописи была и другая неверная мысль, что «не стяжавший молитвы Иисусовой — не спасется» [2, с. 6], которую он по совету своего духовного друга согласился убрать. Первую же — о имени Иисуса Христа — несмотря ни на какие советы и предостережения о последствиях он решительно отказался исправить. Это свое открытие он назвал «догматом». Все это хорошо видно из его письма к о. Агафодору:
«Войдите своим вниманием в коренное положение нашего произведения. Не доверяя своему разуму, ищем у многих совета, но никто нас не утоляет: писал я к трем иерархам, и только один ответил, и то укоризненно. “Ищите, — говорит, — разрешение своим вопросам по их догматической стороне у епископа Феофана в книгах, а по практической — в своем сердце, если оно смиренно”. Видимо, уклонился от разрешения.
Положение догмата, сделанное нами, важное, необычное, чрезвычайное и в таком виде, как мы его поставили, не встречается нигде, кроме как только у отца Иоанна Кронштадского. И когда были в Глинской пустыни, и там не встретили ни в ком подтверждения своему мнению, а еще два бывших там академика восстали сему решительным противоречием…
Но мы, утверждаясь на опыте сердечных чувств, говорим, что в имени Иисус находится Сам Господь наш Иисус Христос всеми Cвоими совершенствами, качествами и свойствами. А поэтому имя сие — Иисус Христос — есть Сам Он, дражайший Искупитель Господь. Как во плоти Христа обитала вся полнота Божества, так и здесь.
Как Вам сие видится? Рассудите и с духовными отцами, каких только обретете, посоветуйтесь о сем добре… Ведение сие очень важно для делателей Иисусовой молитвы. Потому что тогда бывают все чувства, нужные для правильного течения молитвы…» [3, с. 28]
Нужно сказать, что хотя у о. Иоанна Кронштадского и встречается подобное выражение, но он не возводил его в догмат, который обязана принять вся Церковь. Об этом С. Троицкий писал так: «Никаких новых догматов в Церкви никогда не являлось и явиться не может… Даже Вселенские Соборы никогда не говорили о новых догматах, а свою задачу видели лишь в том, чтобы точно выразить веру апостольскую… Самая мысль о новом догмате уже свидетельствует о преступной гордыне духа, ставящего себя выше учения церковного» [3, с. 189]. Но молитвенники пустыни Новая Фиваида, откуда и началось это недоброе движение, уже твердо усвоили, что о. Иларион открыл «незамеченную доселе богословами догматическую истину о том, что имя Божие есть Бог» [4, с. 38], и всех с ними несогласных, так же, как и сам о. Иларион, стали поносить и называть еретиками.
Троицкий заключает, что в самой книге «На горах Кавказа» нет «ничего соблазнительного, кроме некоторых неудачных и неточных выражений», и если бы автор «вместо того чтобы в жару полемики браться за непосильные для него теоретические вопросы, ограничился заявлением… что он рассматривает вопрос о молитве Иисусовой лишь практически, а выяснение теоретической стороны предоставляет другим, то афонской смуты и не возникло бы» [3, с. 106].
Преподобный Варсонофий Оптинский, одобривший содержание книги о молитве, уже после возникших споров обратил внимание на «неудачные» выражения и написал: «Оказывается, там есть неправильности… Предисловие этой книги всё бы выкинуть надо, но сама по себе книга хорошая» [5, с. 603].
Такое же мнение о книге высказал и Н. Новиков, который говорит, что о. Иларион «попытался догматизировать свои богословские обобщения, поэтому и суд над книгой был столь строгим». (Книга была запрещена.) «В то же время… автор нигде не погрешает против практикиумного делания», поэтому «ни в синодальных документах, ни в аналитических статьях не содержится никакой критики в отношении молитвенной практики, описанной о. Иларионом. Однако читать эту работу нужно с осторожностью» [6, с. 677].
В книге «История Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне с 1912 до 2015 года» (Святая Гора Афон, 2015) на с. 22 написано, что предисловие к книге о. Илариона составил богослов священник Павел Флоренский. Непонятно, откуда такие сведения. Известно, что Флоренский составил предисловие для «Апологии» Булатовича [4, с. 13].
Таким образом, причиной смуты явилась гордость автора книги «На горах Кавказа», доверие своему разуму, упорное желание настоять на своем мнении. Об этом ясно свидетельствует и его вышеприведенное письмо, о котором сторонники имябожия всегда умалчивают. Не упомянуто о нем и в «Истории Русского Пантелеимонова монастыря».
Один из сторонников Булатовича, Е. Выходцев, в своей книге «История афонской смуты» (Пг., 1917), которую любили распространять имябожники и которая неоднократно цитируется в «Истории Русского Пантелеимонова монастыря», назвал о. Агафодора «тайным вдохновителем всей имяборческой партии» [7, с. 10—11]. И эту оскорбительную цитату пантелеимоновские составители сочли необходимым поместить на с. 25 своей «Истории».
Там же на с. 35 говорится, что «в августе иеросхимонах Алексий (Киреевский) и иеросхимонах Кирик (Максимов)… отправились в Константинополь добиваться осуждения имяславцев». Сноска 79 указывает на источник — АРПМА, оп. 10, д. 158, док. 5310, л. 8об.—10. В данном документе записано по-другому: «…был командирован в Константинополь к Святейшему Патриарху Иоакиму IIIиеромонах Кирик с поручением изложить перед Его Святейшеством дело религиозной афонской распри и просить разрешения запутанного вопроса» [1, док. 5310, л. 9—9об].
На той же с. 35 сказано, что «20 августа противники имяславия во главе с игуменом Мисаилом составили “Акт о недостопоклоняемости имени Иисус”». Опять искажение. Такого документа не было. Был принят «Акт о исповедании веры во имя Божие», утвержденный собором старцев Пантелеимонова монастыря. Этот документ опубликовал в своей книге Е. Выходцев[7, с. 54—55], который сделал вывод, что акт «устанавливал недостопоклоняемость имени Божия и имени Иисусова». Этим выводом воспользовались составители, чтобы переименовать документ по-своему. И это несмотря на то, что в монастыре тогда в виде листовки распространялось обращение игумена к братии, в котором заострялось внимание на том, что «имя Господа нашего Иисуса Христа велико, свято, Божественно, прехвально и достопоклоняемо» [1, док. 149, л. 16].
Игумен Мисаил
На с. 36 «Истории» говорится, что «имяславцы стали устраивать в монастыре тайные собрания, на которых обсуждали меры борьбы с противниками». Неясно, о какой борьбе здесь идет речь. В книге данный фрагмент не заключен в кавычки, следовательно, это пересказ своими словами повествования о событиях, взятого из других источников. Сноской 82 дается ссылка на АРПМА, док. 5310, л. 8об. — 10. В указанном документе записано так: «Тайные совещания организовывались в целые общества, поставившие себе задачею ниспровергнуть существующую администрацию обители и заменить ее своею». Непонятно, с какой целью скрываются действительные факты.
В книге «История Пантелеимонова монастыря» неоднократно цитируется док. 5309 (оп. 10, д. 158) — «История имябожничества», написанная о. Агафодором, а на с. 55 фрагмент этой рукописи помещен в качестве иллюстрации. В этом документе о. Агафодор отмечает, что «главная цель их (революционеров, как он их называл. — И. В.) была завладение в монастыре властию и кассою» [1, док. 5309, л. 9об.]. В другом документе (АРПМА, оп. 15, д. 18, док. 501) он же записал, что «в это время в монастыре у нас были недовольны начальством и были желающие сами занять трон игуменский» [1, док. 501, с. 135].Когда же возникла смута, они порешили «не упустить случая, казавшегося им удобным для захвата власти, но, чтобы скрыть свое действительное намерение, они о сем ни полслова, но лицемерно прикрылись ревностью за имя Божие, чем и привлекли к себе массу безграмотных или малограмотных монахов, уверив их в истинности своего негодования против не признающих имя Божие за Самого Бога, и чтобы заставить их быть согласными с ними на изгнание всех окружавших о. игумена, убедили их тем, что еретиков должно удаляться и не иметь с ними никакого общения» [1, док. 501, с. 137—138]. Вот какие «меры борьбы» обсуждались на тайных собраниях.
Главарем мятежников в монастыре был монах Ириней, «у Иринея же за спиной скрывался самый главный вождь — и[еромонах] Иорам, претендент на игуменство» [1, док. 501, с. 142].
Когда из России прибыла комиссия от Священного Синода, то главари уже и не скрывали своих настоящих целей.
В прениях с архиепископом Никоном монах Ириней заявил, что «они просят удалить из обители отца игумена и прочих неугодных им лиц», «тогда они подпишут, что угодно», то есть послание Патриарха и Синода. На это владыка Никон ответил, «что дешево же они ценят свои “догматы”, если готовы ими поступиться за смену игумена». Тогда монах Ириней «гордо сказал, что никакие увещания не будут иметь успеха». Иеромонах Иорам оказался сговорчивее: он «принес покаяние, объяснив, что идет, собственно, не за славу имени Божия, а ради достижения своих целей — смены игумена и удаления из обители других неугодных ему лиц». Монах Манассия, член комитета имябожников, «выражался некоторым из братии, что “нас человек только 50, знающих суть ереси, то есть причину ее, а прочие — бараны, идущие за имя Божие; мы-де за их спинами в случае неудачи скроемся”» [4, с. 171, 144, 183, 166].
На с. 37 «Истории» сказано, что «иеросхимонах Антоний (Булатович) сделал критический разбор послания и отправил его Патриарху. Одновременно о. Антоний подал жалобу на архиепископа Антония (Храповицкого) как Константинопольскому предстоятелю, так и обер-прокурору Святейшего Синода Российской Церкви». Сноска 86 указывает на два источника: Выходцев Е. История афонской смуты. С. 76—77; АРПМА, док. 5309, л. 14—15.
В док. 5309 на указанных листах о подобных действиях Булатовича ничего не сказано.
На с. 39 «Истории» говорится, что по совершении незаконного переизбрания игумена в Андреевском скиту «списки [с подписями] были отнесены проэстосам (представителям монастыря Ватопед. — И. В.), которые признали игумена Иеронима низложенным».
Очевидец событий монах Климент (Орехов), секретарь игумена, записал по-другому. Проэстосы признали игумена «таким же православным, каковы они сами» и ответили бунтовщикам, что они прибыли не для смены игумена, «а для водворения в скиту порядка» и за разрешением вопроса посоветовали обратиться «в сам монастырь Ватопед» [8, с. 33—36].
На с. 44 «Истории» сказано, что «архимандрит Мисаил зачитал и подписал составленное ими “Исповедание Имени Божия” и уничтожил “Акт о недостопоклоняемости имени Иисус” от 20 августа 1912 г.». В конце этого абзаца сноска 105 указывает на док. 5309, л. 11об.—12. В данном документе и ни в каких других не сказано об уничтожении «акта».
В книге «История Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне» глава о смуте имябожников заканчивается на с. 107. Составители ее должны сами пересмотреть, какими источниками они пользовались далее, а здесь уместно будет привести слова игумена Мисаила о деятельности Булатовича:
«Убежав с Афона и избежав патриаршего над ним суда в Константинополе, куда он был потребован к ответу, проживает теперь в России и в силу дарованной в 1905 году свободы совести, свободы слова и печати, прикрываясь покровительствами сильных… без всякого удержу со всею разнузданностью бросился с клеветами и ругательствами на святую Церковь в лице ее архипастырей и на всех не единозломудрствующих с ним.
Несчастный ересиарх и главный виновник смуты на Афоне Булатович, достойно запрещенный афонским Кинотом в священнослужении, не находя для себя твердой опоры на истине, с самого начала своих печальной памяти подвигов хватается за все и бросается на все, лишь бы то казалось ему подходящим, чтобы только сшить, сгромоздить в своем упорстве и озлоблении клевету, ложь, — небылицу в лицах, — и тем бесчестит и обливает всех с ним не единозломудренных.
Нашлись газеты из так называемых левых и жидовствующих, которые охотно и с удовольствием помещали и распространяли всякую всячину из окровавленных рук и клеветнических уст Булатовича» [3, с. 259].
И само название этой главы — «Имяславская смута» (с. 20) — неверно. Это была смута имябожников, каковое название усвоил им Святейший Синод, потому что имя Божие славят все православные христиане, а в этой смуте оно было поругано.
И. В.
Источники
- Архив Русского Пантелеимонова монастыря (Афон) (АРПМА). Оп. 10, д. 158, док. 5309—5310; д. 159, док. 149; оп. 15, д. 18, док. 501.
- Пахомий, мон. История афонской смуты, или имябожеской ереси. СПб., 1914.
- Святое Православие и именобожническая ересь. Харьков, 1916.
- Забытые страницы русского имяславия. М., 2001.
- Иларион (Алфеев), епископ. Священная тайна Церкви. СПб., 2002. Т. 1.
- Новиков Н. М.Молитва Иисусова: Опыт двух тысячелетий: Учение св. отцов и подвижников благочестия от древности до наших дней. М., 2006. Т. 2.
- Выходцев Е. История афонской смуты. Пг., 1917.
- Климент, мон. Имябожнический бунт, или Плоды учения книги «На горах Кавказа». Пг., 1916.
Приложение
АРПМА. Оп. 10, д. 158, док. 5309.
[Иеросхим. Агафодор (Буданов)]
Во славу Божию. «Свет во тме светится, и тма его не объят» (Ин. 1, 5).
История имябожничества
1914 г.
Начало ее восходит к 1902 г., когда монах Иларион, живя на Кавказе в пустыне, стал писать на Афон к своим знакомым о разных случаях пустынной жизни, а в том числе и о внутренней духовной жизни, какую проводят тамошние пустынники. Занятие их главным образом сосредоточивается на занятии Иисусовой умносердечной молитвой, о способе и художестве которой главным образом и были письма о. Илариона к афонским его друзьям.
В Пантелеимоновом монастыре. Фотография начала XX в.
О. Иларион в 1872 г. прибыл на Афон и поступил в Русский св. Пантелеимона монастырь. Будучи по образованию семинаристом, он был назначен в канцелярию заниматься там письмоводством. Духовник о. Иероним, дабы удержать его в обители, велел ему заниматься умносердечной молитвой и сам же стал обучать его художественному способу оной. По времени о. И. благословил ему днем для уединения ходить в лес и вечером возвращаться в обитель. О. Иларион в точности исполнял это. Утром, прослушав утреню, литургию и напившись чаю, уходил в лес, в коем он сделал навес из досок от дождя и солнца и под оным, подмостив доски, оставался в укромном месте весь день, составляя черновые ответные письма благодетелям за жертву и не будучи никем беспокоим; вечером же приходил в монастырь к трапезе и, что только находил там, тем и довольствовался, утреннюю же трапезу пропускал, оставаясь не евши до вечера. Так прошло 15 лет, а всего на Афоне 19 лет.
Новый Афон. «Нижний» монастырь. За Покровским храмом — здание школы. Фотография конца XIX в.
Прервалась его такая жизнь по случаю нужды на Новом Афоне учителя для школы. Он поехал за послушание и занял должность учителя с абхазскими детьми при тамошнем монастыре. Пробыв же в этой должности три года, он соскучился без уединения, к которому довольно уже привык, ибо молитва умносердечная требует полного уединения, беспопечения и совершенного спокойствия духа, каковое постоянно прерывается от соприкосновения с суетой. О. Иларион отказался от должности учителя и ушел в Кавказские горы верст на север за 200 от монастыря в совершенно безлюдное место Бабук [1], где прежде жили черкесы, так что птицы, не видя прежде людей, нисколько не боялись новоявленных для них живых существ, так что даже садились на них. Прожив там некоторое время, он возвратился на Старый Афон, в свою обитель, и стал снова заниматься в канцелярии. Но пустыня на Кавказе сделала его уже неспособным жить в монастыре, и он по некотором времени решил снова поехать на Кавказ, сказав, что в монастыре он не может вызвать таких чувств в сердце, какие имел там, в кавказской пустыне, при полном уединении от людей и беспомощности, когда волей-неволей приходится обратиться с сердечной молитвой к Богу, будучи побуждаемым нуждой, тогда как в монастыре он, будучи всем обеспечен, не в состоянии бывает вызвать сам те чувства упования, преданности и благодарности ко Господу, но особенно любви к Богу, которую отнимает суета и все земное и временное привлекает к себе и отвлекает от Бога и вечности.
Уехав с Афона, он по прибытии на Кавказ снова отправился уже прямо в необитаемое место Бабук, а потом перешел и в другую местность, за хребет Кавказских гор, где находится станица Баталпашинск, поселившись от нее в 35 верстах, тоже в необитаемом месте, откуда ходил в станицу не более раз двух-трех в год за провизией. Приобщаться же ходил в женский Преображенский [2] там недалеко монастырь.
Средневековый сентинский храм, при котором в конце XIX в. был основан Преображенский монастырь
Прожив на Афоне 22 года, он не мог забыть его и часто писал к своим близким друзьям письма, описывая в них свою пустынную жизнь, о внутреннем духовном делании, о Иисусовой молитве и о художественном способе ее. Часто обращался за советом к грузину иером. о. Феодосию [3] и и. о. Макарию, которым доверялся и открывал свою совесть и духовное состояние. Друзья его, получая письма от него, делились между собой новостями, так что интерес возбуждался постепенно какими-либо новыми проявлениями духовного делания. По всему видно было, что о. Иларион не поверхностно занимался умносердечной молитвой, но вошел в самую глубину ее, хотя еще в трудовую, ибо если бы ему была дана от Господа благодатная, то она должна бы всячески быть соединена с глубоким смирением, но этого-то и не было особенно заметно. В письмах своих он часто употреблял выражения, что он «причащается Божеского естества и пиет вечную жизнь»… Это если он ощущал, то мог бы открывать своему духовному отцу только, а не другим, да еще письменно. Конечно, понятно, с каким интересом читались его письма и какое составили о нем понятие, что-де в наше время проявился такой человек, который своим опытом изведал всё сокровенное духовной жизни, завещанное древними подвижниками. Стали относиться к нему с безграничным доверием, считали за великое счастье получить от него письмо. Вероятно, он понимал хорошо, как его ценят у нас здесь, на Афоне. Да и в России он стал известен. Однажды из Глинской пустыни нарочно был к нему послан с приглашением жить у них в лесу недалеко от Илиодоровского скита, и он хотя и поехал, но прожил там не много. Все это привело его к самомнению, так что он стал много доверять собственному уму своему, поставляя его выше всякой критики, почему в письмах своих стал высказывать уже положительно о каком-либо духовном проявлении как бы уже утвержденное св. отцами.
Таким образом он мало-помалу дошел до убеждения, что, творя Иисусову молитву, он в имени Иисус чувствует присутствие Самого Господа, почему и думает, что имя Иисус есть Сам Бог. Но чтобы вполне убедиться в этом, он вопрошал письменно некоторых архиереев, но из них один только ответил ему так: «По теоретической его стороне ищите разрешение этого вопроса в книгах еп. Феофана (затворника Вышенского), а с практической — в своем сердце, если в оном есть смирение». В этом ответе слышится усмотренное им в вопрошании о. Илариона кичение разума, тогда как пустыннику, занимающемуся умносердечной Иисусовой молитвой прежде всего требуется смирение, без коего молитва будет фарисейской, а не мытаревой, к каковой только и благоволит Господь. Св. авва Дорофей, чтобы предупредить развитие самомнения у своего ученика преп. Досифея, когда тот стал часто вопрошать его о значении некоторых текстов Священного Писания, послал его к пр. игумену Сериду вопросить, предупредив того, чтобы тот поругал и даже побил его и сим привел бы его к смирению. Так и сей архиерей поступил, укорив его, как бы не имеющего смирения, сказав: «Если есть в сердце смирение», заставляя его всмотреться в сердце и узнать, что там есть — смирение или кичение? Показывая ему своим замечанием, что вопрос его не от смирения, ибо ему надо более плакать о грехах, а не богословствовать да еще делать неизвестное Церкви положение догмата, что вправе устанавливать только Вселенские соборы. Но о. Иларион не вразумился мудрым замечанием архиерея, а стал искать уже у практиков на Афоне разрешение оного. Так, он писал и. Агафодору, прося его собрать мнение у разных старцев, занимающихся Иисусовой молитвой, чтобы они из своей практики сказали бы ему, как им кажется это его мнение. Просил также попросить о. Хрисанфа, Ильинского скита, чтобы и тот прислал ему свое мнение о его книге. Сей последний, быв упрошен, написать разбор его книги всей на десяти листах большого формата, назвав оный рецензией; некоторые главы он одобрил, а некоторые раскритиковал за неправильное толкование его о имени Иисус, что оно не может быть Богом, ибо одно только самое существо Его есть Бог, а имя — именование только Оного, ибо если имя Его назвать Богом, то это будет обоготворение имени, что есть пантеизм (всебожие), т. е. обоготворение природы, и тогда будет не один Бог, как мы и исповедуем, но будет и еще Бог, кроме Его существа, которое для нас непостижимо. Но о. Иларион не вразумился таковыми замечаниями, но силился разрешить теоретическую сторону практикой, забыв, что все догматы были разрешены св. отцами по откровению Св. Писания Св. Духом, а не практикой и логикой человеческой, почему и стоял на своем и сильно раздражился резкими замечаниями о. Хрисанфа, а с ним вместе и на и. А[гафодора], которого он просил усердно попросить о. Хрисанфа высказать свое мнение о его догмате.
Титульный лист 2-го издания книги «На горах Кавказа»
О. Хрисанф, написав рецензию, прислал ее к и. А., прося сего отослать оную по адресу к о. Илариону, ибо не знал его адреса. И. А. послал ее с своим письмом, в коем писал ему, что по просьбе его о. Х. высказал ему свое мнение в сей рецензии, для него только написанной им, а не для «печати», и что он (о. Ил.), что пожелает, может заимствовать из нее для своей книги «На горах Кавказа» (а остальное уничтожить), которую он намеревается издать вторым изданием. Ибо он первое издание пожертвовал в Преображенский женский монастырь там, на Кавказе. Цензор протоиерей Боголюбский одобрил ее и не захотел изменять мнения о. Илариона о сей молитве, т. к. он молился ей 40 лет и некогда не отделял имени от самого существа, да и невозможно, как это выражено и в постановлении Св. Синода, что в богословии еще можно разделять, но в молитве оно становится единым (каковою практикой о. Иларион и обманулся), т. к. ум во время молитвы не может устремлять внимания своего разом на два предмета. В этом смысле цензор протоиерей Боголюбский и не стал осуждать такого выражения, не придал большого значения, но полагал, что на практике так и должно быть; он не предусмотрел, что о. Иларион, воспользовавшись пропуском его книги, станет и богословски утверждать то же самое, т. е. что имя Иисус — Бог. Вследствие его такого самомнения он написал на Афон своему другу м. Акепсиму, что на Афоне есть еретики, безбожники, богохульники, и тут поименовал о. Хрисанфа, и. Агафодора, о. Денасия и др. нескольких человек, не соглашающихся с его мнением. Сей же м. Акепсим немедля сообщил и другим это мнение о. Илариона.
Скит Пантелеимонова монастыря Новая Фиваида. Литография начала XX в.
Перешло оно в скит Фиваида, где и приняли это мнение и стали считать всех тех еретиками, которые не соглашались с сим мнением, что имя Иисус — Бог со всеми Своими свойствами и совершенствами. (Но это есть обоготворение имени (пантеизм).) Из скита, собственно, и разошлось повсюду это учение, и скитяне завели с о. Иларионом переписку, и тот старался в своих письмах к ним утвердить их в сем, так что никто уже после того ни чем не мог их разуверить. Когда они получали от него письма, то не только оглашали их у себя, но посылали даже в свой монастырь для поддержки, в скиты Андреевский и Ильинский и по всему Афону русским келлиотам, а особенно они близко сошлись с иером. Антонием (Булатовичем) в Андреевском скиту, который сначала был против этого, а потом мало-помалу присоединился к сему учению и даже сделался здесь, на Афоне, вождем других, а когда архимандрит скита о. Иероним стал его вразумлять, то он вошел с ним в такой спор и, дерзко обозвав его еретиком, вышел из скита и поселился на Карее, в Благовещенской келлии мон. Парфения (хромого, бывшего ученика Хаджи Георгия)[4], который, вполне разделяя его мнение, стал заодно с ним действовать. И. Антоний сей написал книгу в защиту этого учения — «Апологию», а также стал на пишущей машинке печатать большое количество разных прокламаций по поводу этого нового учения и рассылал их целыми мешками по всей Афонской Горе, чем и возбуждал всех против не принимающих этого нового учения, так что читающие, не имевшие не только никаких богословских понятий, но и совершенно малограмотные и даже безграмотные, которым казалось, что те, которые не соглашаются с сим учением, отреклись от Самого Господа нашего Иисуса Христа, верили сим возмутительным прокламациям более всех, даже и Патриаршим и Синодальному постановлениям не верили, а лишь одному и. Антонию сему, а он все чаще и чаще стал присылать свои прокламации, так что уже ропот сей сделался всеобщим. Следствием сего в Андреевском скиту он перешел в открытое восстание против архим. Иеронима и соборных старцев, которых 12 января 1913 г. избили и выгнали из скита. Вождем же этого революционного движения был сей и. Антоний (Булатович), по команде которого с криком «ура!» человек 50 бросились на соборных членов и избили их до окровавления. Захватили в свои руки всю власть и по изгнании 20 человек тех заперли ворота.
В нашей же обители главари прежде всего побывали в Андреевском скиту и, узнав ход их успеха, приступили к составлению плана завладения и нашим монастырем. Пред самым действием имябожники избрали мон. Иринея исполнителем своего этого плана, подчинившись ему все, и тот оказался знатоком этого дела, как бы родился быть революционером. Он организовал целую шайку бесшабашных себе помощников, и, как сам был жестоким, так и тех так же наэлектризовал, и вот они первый приступ сделали 18 января 1913 г. Они собрались в Покровском соборе по приглашению прибывшего из Солунского консульства секретаря Щербины, который по поручению консула увещевал их быть спокойными, но они, как звери дикие, рычали в храме, жажда крови, так они были настроены против не соглашающихся с их мнением. В действительности же настоящая цель главарей (иером. Иорама, Саввы, Лукиана, Гиацинта, Федима, Имеретия, Варахии, Полиевкта, Ианнуария, Иринея, Парфения, Каллистрата, Андрея, Димитрия, Манассия, Еноха и др. многих) была другим неизвестна. Сия же религиозная распря была ими использована, как повод к заявлению своего неудовольствия. Самая же главная цель их была завладение в монастыре властию и кассою.
В Пантелеимоновом монастыре. Собор св. великомученика Пантелеимона
Еще в 1896 г. уже образовался союз украйнофилов, когда был избран о. Нифонт наместником игумену Андрею, тогда еще они решили не допустить его в случае смерти о. Андрея занять должность игумена, но поставить и. Иорама. Когда же в 1903 г. о. Андрей умер, то они тотчас же повесили на дверях собора св. Пантелеимона прокламацию, приглашая в ней всех к избранию нового игумена по голосам. О. Нифонт был избран по жребию. Приглашение по голосам имело расчет на большинство оных в пользу Иорама. Но посол Зиновьев лишь только узнал из телеграммы о смерти о. Андрея, тотчас прислал к о. Нифонту телеграмму, что посылает к нему нарочито для соблюдения порядка военный пароход (станционер при посольстве) и на нем чиновника особых поручений кн. Мурузи в распоряжение о. Нифонта. Тогда вся их агитация быстро прекратила свои козни. Самые старшие первыми подписались за о. Нифонта, и всё затем пришло в нормальный порядок. Затаили свою злобу искатели приключений. Но вот в 1909 г. при игумене Мисаиле в наместники ему был по жребию избран и. Иакинф (из Петрограда), то они, собравшись на совет у и[ерод.] Лук[иана], постановили, чтобы и сего не допустить до игуменства, и подписались 70 человек постоять хотя бы и до крови, и затем выжидали случая, который и представился украйнофильцам удобным, т. к. предстоит обвинять в ереси как раз тех, которые мешали их плану (и[ером.] Агафодора, Вероника, Кирика, Алексия и других кстати, т. к. и те им казались небезопасными: и[ерод.] Неарха, м[онахов] Денасия, Пинуфрия и Леона), придумали обвинение в ереси, ибо они всех не соглашающихся с их мудрованием обзывали еретиками, что якобы, не признавая имени за Самого Бога, сим они отрекаются от Бога. Они более ста человек приготовили изгнать, но сих восемь человек нашли нужным прежде удалить, так как и о. Иларион отметил их за еретиков. «Нам корень трудно вырвать, но необходимо вырвать, а с ветками нам ничего не стоит справиться», — говорили они. И вот они собрались во второй раз 23 января 1913 г. в Покровском соборе по удару в большой колокол (без благословения игумена, своевольно). В соборе вождем был Ириней, как более смелого характера и беззастенчивого до дерзости, который приказал посреди церкви поставить аналой для Евангелия и креста, пригласили туда о. игумена Мисаила и нам[естника] Иакинфа, которые, не поняв западни, пришли, нисколько не думая об опасности всей обители. В соборе Ириней с товарищами вручили о. игумену бумагу прочесть, который и прочел. Это было их новое исповедание! А затем они сами прочли и приговор на восемь человек, что они, как распространители ереси, удаляются из монастыря, каковой гласил так:
Иеросхимонах Вероник
Монах Денасий
«Соборное постановление Русского на Афоне Св.-Пантелеимонова монастыря 1913 г., января 23-го. Мы, нижеподписавшиеся старшие братия обители, собрались в присутствии о. игумена архим. Мисаила и наместника и. Иакинфа для обсуждения и принятия мер к искоренению и уничтожению новопоявившейся ереси, хулящей Божественное имя Сына Божия Иисус, и после всестороннего рассмотрения и рассуждения пришли ко всеобщему решению: духовников Агафодора, Вероника, Кирика, Алексия и и[ерод.] Неарха, м[онахов] Леона, и Пинуфрия, и Денасия высылаем из обители как главных составителей и распространителей богохульной (написанной о. Хрисанфом) рецензии, возбудившей в св. обители нашей и на всей Горе споры и раздоры, бунты и всякие нестроения в иноческой жизни и т. п. Духовника Агафодора, нисходя к его старости, в Фиваиду, Вероника на Крумицу и Пинуфрия, Кирика на Касандру (5 лет) с лишением прав всем трем духовничества и вмешательства в какие-либо дела монастырские, принимать братию и давать советы и наставления братиям, вести переписку с кем бы то ни было и пр. М. Леона на Стефановскую келлию, и. Алексия и м. Денасия совсем вон из обители, и. Неарха на Трехсвятительскую келлию на неопределенное время».
Подписались: архимандрит Мисаил (по принуждению и слабому характеру), и[ером.] Иакинф (по заблуждению и трусости), Аверкий (по глупости), Флавиан, Гиацинт, Полиевкт, Ермолай, Иорам, Киприан, Понтий, Савва, Федим, Иоанн (украйнофилы), Агапит, Нафанаил, Паисий, Доримедонт и Макарий (не поняв сути дела), Сила (по злобе и властолюбию и еще по самомнению).
Содержание же нового вероисповедания, прочитанного в соборе, следующее:
«Верую и исповедую, что Господь Иисус Христос есть истинный Бог, и исповедую также и всесвятое имя Его, которое есть свято само по себе и есть неотделимо от Господа, и есть Сам Он, Господь Иисус, таинственно в Своем имени присутствующий со Отцем и Св. Духом, как о сем свидетельствуют св. отцы.
В сем исповедании да пребуду до последнего издыхания моего. Хулителей же и уничижителей имени Господа отметают, как еретиков. В удостоверении же сих слов моих целую св. Евангелие и св. Крест Спасителя».
О. игумен Мисаил хотя и подписался под приговором, но сделал это против своего убеждения и воли, хотя и сознавал, что неправильно обозваны православные люди главными распространителями ереси. На него более подействовал и. И[акинф ], сказав, что необходимо успокоить бунтовщиков, а за подпись они могут после каяться, как Павел Патриарх. И вот произошло сознательное присоединение к еретикам. Конечно, если бы не подписались они, то последовало бы немедленное их удаление из обители, а может быть, и кровопролитие, как в Андреевском скиту. Но во всяком случае такое затмение здравого рассудка есть уже попущение Божие в наказание всей обители.
Как только удалились приговоренные восемь человек по указанным им местам, мятежники тотчас приступили уже явно к главной своей цели завладения власти и кассы, для чего они избрали свой собор без игумена и, пришедши к нему все, потребовали ключи от кассы, якобы для простого любопытства, в действительности же после осмотра взяли их себе и стали действовать уже открыто, собираясь на заседание свое даже и без игумена, которому посылали только после свое решение к исполнению. Они предлагали ему множество разных предложений и требований, но тот некоторые принимал, а иные отвергал, как невозможные. Они стали после действовать не прикрываясь уже религиозным вопросом, а прямо открыто, ибо после удаления восьми человек им не было нужды говорить одно, а скрытно делать иное, они решили вывести силой о. игумена за порту и еще 100 человек, стоявших за него, для сего они предпринимали неоднократно сделать нападение, но он, будучи предупрежден, перестал ходить в церковь и в трапезу, а у дверей его поставили стражу, так что он был охраняем. Раза четыре мятежники покушались взять, но каждый раз встречали греческих солдат, случайно проходивших через монастырь. Наконец они решились взять его из келлии во что бы то ни стало 6 июня, но внезапно прибыла комиссия 5 июня от Синода во главе с членом его архиеп. Никоном и от посольства в Константинополе генеральным консулом Шебуниным на пароходе «Донец». Комиссия эта прислана самим Государем Николаем II, к которому игумен послал телеграмму: «В[аше] В[еличество],cпасите обитель нашу от революции».
Когда начинался еще бунт в 1912 г., то к Патриарху Иоакиму IIIбыла послана книга «На горах Кавказа» от монастыря с просьбой сказать свое мнение о ней. Патриарх поручил синодальным своим архиереям рассмотреть ее и дать заключение, что они и сделали в две недели. (Сам же Патриарх словесно определил, что «имя Иисус Бог» — надо это произносить с мыслью о Том, Кто его носит (т. е. о Самом Господе.) После их заключения на собрании было решено за подписью Патриарха следующее послание в монастырь.
Патриарх Иоаким III
Первая граммата, Патриаха Иоакима III. 1912 г., сентября 12-го.
«Тем из монахов, которые бессмысленно богословствуют и ошибочную теорию о Божественности имени Иисус выдумали и распространяют, советуем и повелеваем отечески тотчас же и строго отстать от душевредного заблуждения и перестать спорить и толковать о вещах, которых не знают.
Им надобно прежде всего заботиться о спасении души своей, а разрешение каких бы то ни было своих недоумений они должны искать и находить в преданном учении Церкви, сверх которого и помимо которого не дозволено новшествовать и новые выражения употреблять. Иначе против распространяющих это бессмысленное богохульное учение, смущающих Св. Гору приняты будут со стороны Церкви строжайшие меры, какие указываются священными канонами против нечестивых и непокорных и каких требует спокойствие и порядок вашего священного места.
А так как начало и причина соблазна есть невнимательно и неосновательно во многих местах составленная книга м. Илариона “На горах Кавказа”, то мы, порицая и осуждая неправильные и опасные выражения в ней об имени Иисус, запрещаем чтение этой книги всем на Св. Горе, как книги, содержащей много ошибочного и ведущей к заблуждению и ереси.
Патриарх Иоаким. 12 сентября 1912 г.».
Граммата эта нисколько не образумила сторонников о. Илариона, напротив, они раскритиковали оную, да и самого Патриарха обвинили. Поэтому Кинот после бунта в Андреевском скиту, донося Патриарху о событии и запрещении оного, как еретического, сообщил ему и о состоянии и вообще по всей Св. Горе, и в частности, и в обители св. Пантелеимона. Тогда Патриарх Герман в ответ Киноту написал следующее.
Вторая граммата, Патриарха нового, Германа. 15.II.1913.
«Из полученного доклада от В[ашего] П[реподобия] за прошлый месяц, выслушанного синодально, с прискорбием узнали мы о происшедшем в Андреевском скиту бесчинии и выходящим из ряду, о котором вы доносите. А так как это бесчиние, против монастырских уставов дерзнутое, невозможно принять высшей церковной власти, то, поставляя своим священным долгом следить, чтобы повсюду в точности соблюдались законный и церковный порядок и монашеское послушание, и, исследовавши в точности о восстании, из ряда выходящем, и произведенном насильственном изгнании дикея и других с ним, Церковь, продолжая считать только прежнее начальство скита единственно законным, никак не признает насильственно, бесчинно вторгнувшихся и захвативших управление скита. Считая же и. Антония Булатовича и архим. Давида виновными в произведенном беззаконном восстании, в захвате скита и вообще в происходившем в св. вашем месте столкновении и смущении между русскими монахами, определяем согласно решению синодальному: как только получите наше Патриаршее послание, известите от имени Церкви вышеуказанных лиц, чтобы немедленно явились в Царьград и дали ответ Священному Синоду за распространяемое ими учение о имени Иисус, послужившем поводом к этим печальным событиям, иначе Церковью будут приняты строжайшие меры против них.
Патриарх Герман. 1913 г., февраля 15-го д. № 758».
Третья граммата Патриарха Германа V, в Кинот.
«Из разных писем, полученных из вашего места, также и из официального доклада В[ашего] П[реподобия] с прискорбием узнала Церковь о всем касающемся некогда явившегося и распространяющегося там, особенно между русскими монахами, новшества и суесловного учения об имени Иисус, как бы Самом Иисусе Сущем и Боге, и нераздельно, и, так сказать, ипостасно отождествляемом с Ним.
А так как происшедшее от заблуждения и превратного, невежественного толкования новоявленное и неосновательное это учение составляет хульное злословие и ересь, как отождествляющее и сливающее неслитное и тем самым ведущее к пантеизму (всебожию), то мерность наша со священнейшими и честнейшими митрополитами, возлюбленными нам во Св. Духе братиями и сослужителями, весьма возмутившись не только появлением, но и настойчивым доселе распространением нечестивого и душевредного этого учения в честном вашем месте, признали законным и неотложным делом обратить тщательное внимание и снова рассмотреть это после бывшего уже осуждения приснопамятным предшественником нашим Св. Патриархом кир Иоакимом IIIсовместно со Св. Синодом.
И для полного знакомства с подробностями этого заблуждения, возложивши изучение и исследования происхождения и основания его на наставников нашей богословской в Халки школы, по представлении ими основательного подробного изложения (копия которого была представлена в Кинот), приступили к синодальному рассмотрению, на котором единодушно осудили сказанное новоявленное учение об имени Иисус, как бы Сущем Самом Иисусе и Боге, существенно содержащемся в Его имени, и объявляем в Св. Духе (сие учение), как хульное и еретическое.
Посему, сообщая синодальный суд и осуждение этого заблуждения настоящим нашим Патриаршим посланием В[ашему] П[реподобию], повелеваем, чтобы вы объявили это церковное решение священному монастырю св. Пантелеимона и Ватопедскому скиту св. Андрея и всем где бы то ни было там заблуждающимся монахам, потребуйте же от имени нас и Церкви, чтобы все, совершенно отвергнув хульное заблуждение, уклонялись бы отселе тщательно от разных чуждых учений и пребывали верны только в преданных догматах и в преподаваемом учении Церкви, сверх которого и помимо которого никто не должен новшествовать. “Аще бо кто вам благовестит паче, еже приясте, анафема да будет”.
Извещая же о том, что, если и после этого второго церковного внушения найдется кто-либо остающимся в этом злословном мнении и самовольно продолжающим держаться этого неосновательного учения об имени Иисус, как Сущем Самом Боге, относительно таковых, как еретиков и нарушителей церковного повиновения, приняты будут определенные церковными канонами меры и что отнюдь невозможно, чтобы оставались таковые и пятном своим порочили честное ваше место, молимся, да просветит Господь Бог всех на пути благочестия и добродетели, Его же благодать и беспредельная милость да будет с Вашим Преподобием.
№ 2206, апреля 5-го, 1913 г. Герман, Патриарх Константинопольский, теплый к Богу молитвенник».
Российский Св. Синод, разобрав это учение о. Илариона и Булатовича, постановил, что он вполне «присоединяется к решению Патриархов и их Синода, осудивших новое учение как “богохульное и еретическое”, и со своей стороны умоляет всех, увлекшихся им, оставить ошибочное мудрование и смиренно покориться голосу матери-Церкви, которая одна на земле есть “столп и утверждение истины” и вне которой нет спасения. Она, невеста Христова, больше всех знает, как любить и почитать своего Небесного Жениха; она больше всех лобызает сладчайшее имя Иисусово и прочие имена Божии; но она не позволяет своему почитанию простираться далее должного и ограниченному нашему чувству, нашим человеческим догадкам становиться выше и как бы поправлять истину, открытую ей Христом.
Православное же мудрование об Именах Божиих таково:
- Имя Божие свято, и достопокланяемо, и вожделенно, потому что оно служит для нас словесным обозначением самого превожделенного и Святейшего Существа — Бога, Источника всяких благ. Имя это Божественно, потому что оно открыто нам Богом, говорит нам о Боге, возносит наш ум к Богу и пр. В молитве (особенно Иисусовой) имя Божие и Сам Бог сознаются нами нераздельно, как бы отождествляются, даже не могут и не должны быть отделены и противопоставлены одно другому; но это только в молитве и только для нашего сердца, в богословствовании же, как и на деле, имя Божие есть только имя, а не Сам Бог и не Его свойство; название предмета, а не сам предмет и потому не может быть признано или называемо ни Богом (что было бы бессмысленно и богохульно), ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия.
- Имя Божие, когда произносится в молитве с верою, может творить и чудеса, но не само собою, не вследствие некой навсегда как бы заключенной в нем или к нему прикрепленной Божественной силы, которая бы действовала уже механически, а так, что Господь, видя веру нашу (Мф. 9, 2) и в силу Своего неложного обещания, посылает Свою благодать и ею совершает чудо.
- В частности, святые Таинства совершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего, но и не в силу произнесения или изображения имени Божия, а по молитве и вере св. Церкви, от лица которой они совершаются, и в силу данного ей Господом обетования.
Такова вера православная, вера отеческая и апостольская.
Теперь же Св. Синод приглашает настоятелей и старшую братию находящихся в России честных обителей по прочтении сего послания отслужить соборне в присутствии всего братства молебен об обращении заблудших, положенный в неделю Православия. Затем, если среди братства есть инакомыслящие и были споры и разделения, инакомыслящие должны выразить свое подчинение голосу Церкви и обещание впредь от произвольных мудрований воздерживаться и никого ими не соблазнять, все же должны от сердца простить друг друга, что каждый в пылу спора сказал и сделал другому оскорбительного, и жить в мире, соделывая свое спасение. Книгу же “На горах Кавказа”, как дающую основания к неправым мудрованиям, и “Апологию” А. Булатовича и все прочие книги и листки, написанные в защиту новоизмышленного учения, объявить осужденными Церковию, из обращения среди братий монастыря изъять и чтение их воспретить. Если же будут и после сего упорствующие приверженцы осужденного учения, то, немедленно устранив от священнослужения тех из таковых, которые имеют посвящение, всех упорствующих по увещании предать установленному церковному суду, который при дальнейшем их упорстве и нераскаянности лишит их сана и монашества, чтобы дурные овцы не портили всего стада. В особенности Св. Синод умоляет смириться самого о. схим. Илариона, и. Антония и прочих главных зачинщиков нового учения: если до сих пор, защищая свое мнение, они могли думать, что защищают истину церковную, и могли прилагать к себе слова апостола о “покрытии множества грехов” (Иак. 5, 20), то теперь, когда высказались и константинопольская, и русская церковная власть, их дальнейшее настаивание на своем будет уже противоборством истине и навлечет на них грозное слово Господне: “Кто соблазнит единого малых сих, верующих в Мя, уне есть ему, да обесится жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морстей ” (Мф. 18, 6). Но сего да не будет ни с ними, ни с кем другим, но да будет со всеми благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Св. Духа. Аминь».
Акт заседания Кинота на Афоне.
«В Карее сего дня, в среду 31 июля 1913 г., наш священный Кинот, собравшись со всеми членами, решил, чтобы все высланные имябожники и возвращающиеся на Афон монахи сии не были принимаемы в святогорские обители ни под каким условием или предлогом, как высланные из-за ереси и неправославные, как осужденные от св. Церкви по святым канонам, хотя и пребывали в наше священное место; низложенные из священнического и монашеского чина лишены также права на возвращение и пребывание в нашем священном месте.
Почему и одобрил, чтобы настоящее решение довести до сведения матери нашей Великой Христовой Церкви, священному Русскому монастырю и Ватопедскому священному скиту (Серай), постановляя в обязанность неуклонного применения всего вышесказанного; которые также обязаны представить список всех до настоящего времени высланных еретиков, а также известить и указать всех еще в ереси пребывающих и каким бы то образом неправомыслящих для удаления их из нашего священного места Кинотом.
Копия послана с сего Русскому монастырю и Андреевскому скиту. Подписано: все антипросопы 20 монастырей».
Определение Св. Синода № 7644. 27.VIII.1913.
Сначала изложено происшедшее на Афоне, а затем приведены послания Патриархов Иоакима IIIи Германа Vпо поводу ереси имябожнической. Посылка на Афон комиссии с арх. Никоном и действия ее на Афоне, а затем, после увещаний непокорившихся монахов, посадка на пароход и отправка в Одессу их. Всех на двух пароходах уехало (более добровольных) 833 человека из монастыря (и Фиваиды) и Андреевского скита.
Св. Синод раскаивающимся вступать в русские в России монастыри разрешил, по испытании, однако, установленного срока. От раскаивающихся отбиралась следующая подписка:
«Мы, нижеподписавшиеся, искренно сознавая, что впали в еретическое мудрование, приняв за истину ложное учение, будто имена Божии, особенно же имя Иисус, есть Сам Бог, и глубоко раскаиваясь в сем заблуждении, преискренно возвращаемся к учению Православной Церкви, изложенному в грамматах Патриархов Иоакима IIIи Германа Vи в послании Св. Синода Всероссийской Церкви, всем сердцем приемлем и лобызаем оное учение, исповедуя, что святейшие имена Господа Иисуса Христа и все имена Божии должны почитать относительно, а не боголепно, отнюдь не почитая их Богом Самим, а только признавая Божественными, в полноте своего смысла единому Богу приличествующими; учение же, содержащееся в книгах “На горах Кавказа” м. Илариона, “Апология” и. Антония Булатовича и им подобных, отметаем яко противное чисто православному учению св. Церкви о именах Божиих, яко ведущие к суеверию, к злочестивому пантеизму, или всебожию, самые же книги вышепоименованные отвергаем и верить им отрицаемся.
Во свидетельство же искренности сего нашего пред Богом покаянного исповедания благоговейно целуем Крест и Евангелие нашего Спасителя Иисуса Христа. Аминь» (Церковные ведомости. № 35. 1913 г.).
Послание Св. Синоду Патриарха Германа, в Константинополе 21.XII.1913 г.
«Св[ятейший] Пр[авительствующий] Синод Российской Церкви, возлюбленный во Св. Духе брат, приветствуем с братским во Христе лобзанием.
Мы получили и с глубоким вниманием прочли вместе с Синодом Ваше послание № 7664 от 28.XI.1913 относительного святотатства русских монахов, впавших в новоявленную ересь имябожников и с враждою и жестосердием пребывающих в этой ереси вопреки многообразным внушениям и советам Церкви, и сделанному им своевременно изгнанию их из Св. Горы, и наказанию, если они остались бы непреклонными в неповиновении св. Церкви, запретившей уже их в послании своем за богохульное и еретическое сие учение. Но диавол, отец лжи и ересей, настолько помрачил их ум и притупил их сердце, что они, несмотря на увещания их, не пришли в познание истины и дошли до того, что стали повиноваться и более внимать дерзновенным гордецам, вследствие заблуждений которых они богохульствуют, чем материнскому и истинному голосу Церкви, с любовию и заботливостью призвавшему их. И затем посему и эти согрешили против благочестия Церкви и монашества и нарушили повиновение. Они получили уже достаточное осуждение самих себя. Но если бы погибель их доходила только до такого предела и была только внешним, т. е. вредом и несчастием, “чтобы дух их был спасен в день Господа Иисуса”!?..
Однако, увы, как сообщаете Вы нам, диавол, от начала человекоубийца, так извратил ум и ожесточил сердце, что они даже и теперь не пришли в себя, и не поняли, и не исповедали своего заблуждения и своей ошибки, но после той первой кары следуют по тому же пути и пребывают в безумии и богохульство их против благочестия и Церкви не менее и теперь проявляется, возмущается и творит непристойности.
Вследствие этого и решено предпринять церковным порядком новое и глубокое попечение относительного этих жестоковыйных и нераскаянных еретиков священными канонами наказания, применить оные со всею точностию на достойное и полное посрамление и наказание зломыслия и в предохранение верных от осквернения и уклонения теми лицами с прямого пути. А т. к. теперь эти лица, находясь (в России) вне пределов нашей власти, уже не подчиняются нашему церковному правосудию, но в церковном и политическом отношении подлежат правосудию Русской Церкви, откуда они происходят и куда удалились, и исполнение повелеваемого священными канонами должно произойти там же, то подобает дальнейшее церковно-судебное разбирательство относительно сих лиц там же и целесообразнее ему быть доведенному до конца под наблюдением Русской Церкви, в пределах коего появилась и держится сия ересь. Поэтому решили и постановили дальнейшую судьбу их возложить на церковную власть в России, которая и довела бы до конца это дело с предоставленным от нас ей полномочием и применила к ним то, что подобает на основании священных канонов, вождей и зачинщиков ереси божественноначально призываем к оправданию, налагая на них канонические кары, и относительно других по неведению или другой причине последователей их, имея в виду то, что следует для возвращения и обращения их, совершенно не боясь, принять их в церковное общение и позволить принятие пречистых Таинств, если бы эти лица явно покаялись, а имеющим постриг или священную степень после достойного испытания позволить носить монашескую одежду и священнодействовать, равно как и наоборот: осудить и отнять монашескую одежду и священнослужительскую у тех, которые, б[ыть] м[ожет], намереваются упорно, нераскаянно оставаться в заблуждении и распространять ересь в народе, — с полной, как сказано, собственной властию поступить согласно канонам.
А так как не невероятно, чтобы эти лица, даже и проявив раскаяние, причинили беспокойство, и доставили соблазн, опять являясь на Св. Гору, то мы решили, чтобы никто из этих лиц не являлся на Св. Гору, и это считаем справедливым и достойным. И так, признав и объявив это подобающим, полезным и согласным с церковным строем в праведное возмездием виновникам и сеятелям этой ереси и в предохранение православной паствы, спешим настоящим ответом обратится к В[ашему] В[ысокопреосвященству], ничуть не сомневаясь в том, что после этого Вы охотно позаботитесь о том, чтобы одолеть это бедствие, постигшее православных в России, и для предохранения от осквернения от сих выходцев-святогорцев и несчастия, сообщая (так в рукописи. — И. В.) нам, что касается их. Остаюсь и проч.
Герман, Константинопольский Патриарх».
Копия письма о. Илариона.
«Войдите своим вниманием в коренное положение нашего произведения. Не доверяя своему разуму, ищем у многих совета, но никто нас не утоляет: писал я к трем иерархам, и только один ответил (и то) укоризненно. Ищите, говорит, разрешение своим вопросам по их догматической стороне у еп. Феофана в книгах, а по практической — в своем сердце, если оно смиренно. Видимо, уклонился от разрешения.
Положение догмата, сделанное нами, необычное, чрезвычайное и в таком виде, как мы его поставили, не встречается нигде, кроме Иоанна Кронштадтского, и когда были в Глинской пустыни, и там не встретили подтверждения, и еще два бывших там академика восстали сему решительным противоречием…
Но мы, утверждаясь на опыте сердечных чувств, говорим, что в имени Иисус находится Сам Господь наш Иисус Христос всеми Своими совершенствами, качествами и свойствами.
А поэтому имя сие Иисус Христос есть Сам Он, дражайший Искупитель наш Господь. Как во плоти Христа обитала вся полнота Божества, так и здесь.
Как Вам сие видится? Рассудите с духовными отцами, к[акими-]л[ибо], посоветуйтесь о сем добре. Ведение сие очень важно для делателей Иисусовой молитвы. Потому что тогда бывают все чувства, нужные для правильного течения молитвы.
Кавказ. Сх. Иларион. 1908 г.».
Письмо о. Каллиника [5].
«Так как подвизающийся на Кавказе о. Иларион написал, что имя Бог и имя Иисус есть существо Божие, сего ради скорбя и сожалея о нем и его последователях, о погибели их, по братской любви и беспристрастно пишем следующее: несомненно веруем и исповедуем, как научают нас богоносные отцы, Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный Человек. Как Человек — именуется Иисус. Хотя имя Иисус есть имя, паче всякого имени, есть имя Божественное, однако не есть сущность и естество Божие, как о. Иларион написал. Об этом имени толковали и исследовали мужи достойные, великие и всякой мудрости исполненные, отцы боговдохновенные, однако никакого такого понятия не вывели. Невежественные же и неутвержденные извращают, как и прочие Писания, к собственной погибели (ап. Петр). Да внимают усердно и бесстрастно мудрым отеческим писаниям и уверуют совершенно, что имя Иисус есть имя Божественное, а не Божество. Да отстанут от такого учения, которым повредили многих. Да не пребывают упорными, держась своего ложного мнения, после такого ясного и точного учения божественных отцев.
Да не начинают рассевать среди православного общества учений, противных духу Писаний, и да не раздирают Церкви. Довольно несчастия и безбожия, невежества в вере и легкомыслия таковых мнимых мудрецов и др. Довольно сего для разделения Церкви Христовой. Зачем и сии простирают тем руку помощи? Вместо тесного единения и совокупления для противодействия заблуждению явно собираются для разделения и разлучения от Церкви. И сие для чего? Чтобы учить заповедям человеческим, которым никогда не учили и не помышляли отцы наши?
Неразумное дело упорно держаться мнения, что имя Иисус есть Божество Его. Это ужасная хула! Разумное и христианское дело веровать божественному учению отцев. Да отвергнут то и да приимут с объятиями это непорочное и непогрешительное учение Церкви. Да не считают стыдом сознаться, что, как люди, они ошиблись; напротив, такое сознание есть похвальное дело христианской мудрости и совершенной добродетели. Отвращение и презрение к заблуждению учителя своего не есть укоризненное и безрассудное дело, напротив, это показывает разум правомудрствующего и держащегося истины. В истине согласного учения св. отцев не должно сомневаться, чтобы отвергнуть то или другое ложное мнение. Да не думают, что человек, упорствуя, не заблуждается, ошибаются мужи мудрейшие и ревнители Церкви: оригенисты, аполлинаристы, татианисты, Тертуллиан, от самонадеянности решить выше себя. Если он так поступает, заблуждается. Может и всякий заблудиться, и другие ему последуют. Жаль, ужасно и срамно предпочитать мудрым одного заблудившегося. Они должны бы последовать единому незаблудному Наставнику и Учителю, рекшему: “Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни” (Ин. 8, 12). И пр.
Каллиник. 12.VII.1912. Катунаки».
Примечания
- В рукописи — Бамбук. Урочище Бабук-аул (в Большом Сочи), находится под Главным Кавказским хребтом.
- Спасо-Преображенский Сентинский монастырь на Теберде, был основан в конце XIXв. при раннесредневековом сентинском храме.
- Иеросхимонах Феодосий (Эристави; † 1905), духовник Иоанно-Богословской келлии.
- Схимонах Парфений (Гвоздев; † 1917).
- В рукописи — Бамбук. Урочище Бабук-аул (в Большом Сочи), находится близ Главного Кавказского хребта.
Преображение Господне. Миниатюра 14 в. из богословских сочинений Иоанна Кантакузина.
