Доклад игумена Петра (Пиголя) на Международных Рождественских образовательных чтениях, 2013 г. Конференция «Духовное наследие Византии и Афона в истории и культуре России»
Русский Афон. Это выражение стало «крылатым», оно сейчас «на слуху». Как правило, так называют афонские обители, в которых в XIX — начале XX века жили русские по национальности монахи (точнее, выходцы из России), и в первую очередь крупнейшую обитель, центр русского афонского монашества — Свято-Пантелеимонов монастырь. Но в действительности это наименование больше подходит к Новому Афону, который возник на черноморском побережье Российской империи в последней четверти XIX века и также стал духовно-культурным монашеским центром.
Краткая история его такова.
В конце 1874 — начале 1875 года старцы Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря отцы Иероним (Соломенцов) и Макарий (Сушкин) замыслили основать метох в виде монашеской обители в России, в местности, отдаленной от столиц и удобной как для молитвенной жизни, так и для скорого сообщения с Афоном. Кавказ отвечал этим условиям.
Афонские старцы иеросхимонах Иероним и схиархимандрит Макарий
Метох основывался не всем пантелеимоновским братством, а только русской его частью; другую часть братства составляли греки. Русские монахи занимали в монастыре отдельный корпус со своими храмами, управлялись своим духовником, иеросхимонахом Иеронимом. Они пользовались значительной самостоятельностью в устройстве монашеского быта и материально помогали грекам. Отец Иероним стоял у истоков возрождения Пантелеимонова монастыря в XIX веке. Его трудами, осуществлявшимися при поддержке игумена-грека отца Герасима, с помощью отца Макария и других пантелеимоновцев, за период 1840—1870-х годов беднейшая обитель достигла цветущего состояния.
Непосредственных причин для устройства дочерней обители в России было несколько, в том числе печально известные распри, возникшие между двумя частями пантелеимоновской братии. (Греко-русский пантелеимоновский «вопрос» — это отдельная тема, которая требует своего раскрытия не в плане национальной вражды, что не совсем верно, но в контексте разнообразия аскетических способов служения Богу и выбора средств спасения.)
1875 год, год основания Нового Афона, был переломным в истории Пантелеимонова монастыря. Игуменом стал схиархимандрит Макарий, в обители водворился мир. И хотя многие проблемы монастырской жизни разрешились, намерение создать обитель на Кавказе изменено не было. А немногим ранее оно было поддержано представителями российской власти на Кавказе и в Петербурге.
Отцы Иероним и Макарий были поистине великие благодатные старцы, которые в своей жизни сочетали внутреннее молитвенное делание и аскезу внешнюю, выражавшуюся в том числе в заботе о братии, бесчисленных делах милосердия, религиозного просвещения и духовно-культурного влияния. Деятельность русских старцев была хорошо известна в России, и на афонцев возложили задачу — помочь в деле христианского просвещения Абхазии. Это соответствовало и желанию самих русских пантелеимоновцев.
Осенью 1875 года представители монастыря во главе с иеромонахом Арсением (Мининым) выбрали для устроения обители место недалеко от Сухума, в устье реки Псырцхи. (Сейчас это центральная часть города Новый Афон.) Отцов привлекла великая святыня христианского мира — древний храм св. апостола Симона Кананита на месте мученической кончины апостола.
Храм святого апостола Симона Кананита. Новый Афон. Фотография 2011 г.
Храм находился в развалинах. Расчистили от зарослей место и недалеко от древней святыни построили храм Покрова Пресвятой Богородицы с помещением для обучения абхазских детей и братскими келлиями. Начали богослужение по афонскому уставу, положили начало монашескому общежитию. Все необходимое получали с Афона. Начались занятия в школе для абхазских мальчиков, преподавались Закон Божий, русский язык, основы некоторых практических знаний.
Во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов постройки монастыря были уничтожены, но после войны обитель быстро восстановилась. В 1879 году монастырь Высочайше утвержденным актом был открыт официально под наименованием Ново-Афонский Симоно-Кананитский. Содержание акта вырабатывалось в ходе длительной переписки Пантелеимонова монастыря с российским правительством, оно полностью отвечало стремлениям старцев Иеронима и Макария. В документе оговаривался статус новой обители, наиболее важные вопросы, связанные с ее особым положением как отделения афонского кириархического монастыря, духовно-канонические и экономические основания для ее устроения.
(В скобках заметим, что «центральное» положение Симоно-Кананитской обители, которое впоследствии она приобрела среди прочих монастырей края, было обусловлено не столько первенством по времени основания, численным и материальным превосходством, сколько самой афонской традицией. Ново-Афонская обитель была создана не келлиотами, выходцами с Афона, а «царским и ставропигиальным» кириархическим монастырем в качестве своего кавказского «отделения». Именно положение обители-матери, преимущество ее «древних прав», вес и значение в православном мире имели решающее значение для получения обителью-отраслью тех привилегий, которые не были предоставлены ни одному из основанных в конце XIX века окрестных монастырей и которые повлияли на быстрый рост Ново-Афонского монастыря.)
Свято-Пантелеимонов монастырь. Фотография 2012 г.
Под руководством новоафонского игумена Иерона (Носова; был игуменом с 1880-го по 1912 год) в период с 1880 года по начало 1900-х годов осуществлены огромные работы по устройству нижней, прибрежной части обители и, что самое главное, была выстроена на горе верхняя часть монастыря, представляющая собой грандиозный четырехугольник стен-корпусов с кафоликоном в центре по-афонски. Монахи — строители Ново-Афонского монастыря продолжили духовную традицию старцев-основателей: в нижней монастырской части осуществлялось дело служения ближним и деятельного послушания, в том числе разнообразные хозяйственные работы, прием паломников, обучение детей, а в верхней обители были все условия для церковной и келейной молитвы, уединения и умного делания. Окрестности монастыря преобразились: они покрылись садами, оливковыми рощами, прекрасными прудами, устроенными на месте малярийных болот. По имени монастыря вся примыкающая к нему местность (а впоследствии и образовавшийся город) получила название Новый Афон.
Это название, само месторасположение обители, окружающая природа, архитектурный вид монастыря, особенно нагорной его части, — все напоминало Святую Гору, Русский Пантелеимонов монастырь. Пантелеимонов монастырь был обширным, с большим числом братии и похожим, по воспоминаниям, на маленький городок. И в Ново-Афонской обители братия была многочисленна, в начале 1900-х годов там находилось свыше 600 человек.
Внешнее сходство между обителями было далеко не случайным, оно свидетельствовало о продолжении братией единой и целостной духовно-культурной традиции, принесенной с Афона. Именно поэтому старцы-основатели и братия называли Симоно-Кананитский монастырь «живой отраслью» Русского Свято-Пантелеимонова монастыря [5, с. 9].
Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь в начале XX в.
Симоно-Кананитский монастырь занимал особое место среди обителей, находившихся в Российской империи. Он выделялся в их ряду укладом своей внутренней жизни. Рассмотрим ее главные основы.
1. Ново-Афонский монастырь — «живая отрасль» Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря, соблюдающая афонскую общежительную и церковно-богослужебную традицию в целом, а также устав внутренней жизни обители-матери. Правила, изложенные в уставе, как основанные на Евангелии и соответствующие святоотеческим наставлениям, старец Иероним назвал «вполне достаточными для благоугождения Богу и спасения в иноческом чине» [4, с. 294]. В выполнении этих правил отцы-основатели видели корень и «неложный залог процветания внешнего и благоустроения внутреннего» Ново-Афонского монастыря [6, л. 118].
2. Монашествующая братия на Новый Афон поступала из русской братии Пантелеимонова монастыря и составляла с ней единое целое. Пантелеимоновские монахи отправлялись в Ново-Афонскую обитель, как командированные от монастыря. Послушниками в Ново-Афонский монастырь принимались жители России, но при этом старцы Иероним и Макарий заповедали, чтобы для монашеских постригов и рукоположений в священный сан кандидаты отправлялись в Пантелеимонов монастырь. Это представлялось необходимым для того, чтобы предотвратить разделение братии на партии и сохранить дух афонских традиций. Старческое правило (конечно, не без усилий, трудностей и ряда исключений) поддерживалось практически до самого конца (до первой мировой войны).
3. Все сферы жизнедеятельности (как духовная, так и имущественная) новоафонской братии находились под общим управлением Пантелеимоновой обители, были подведомственны и подотчетны ей. Вместе с тем, подобно другим зависимым от заграничных монастырей обителям, Ново-Афонский монастырь подлежал каноническому наблюдению епархиального начальства и Святейшего Синода.
4. Симоно-Кананитский монастырь располагался на собственной земле. Большой участок земли и леса был выделен ему наместником Кавказа великим князем Михаилом Николаевичем. Немаловажно, что в вышеуказанном документе владения Ново-Афонского монастыря называются «неотъемлемым достоянием сей обители» [8, л. 49]. Обитель также имела право «приобретать недвижимые имущества в пределах Российской империи» [3, с. 34], которым успешно пользовалась. Но в соответствии с евангельскими традициями монашеского общежития обработка земли и другая хозяйственная деятельность не рассматривались исключительно как средство содержания братии. Не привязываться к земле и к труду на земле учили афонские старцы, а считать этот труд аскетическим способом «праздным не быть» и исполнением заповеди послушания для приобретения добрых качеств души. «Земля для общих послушаний» — в этих словах отчасти раскрывается данный принцип.
Вид Нового Афона в начале XX в.
Земля и прочие обеспечения были нужны Ново-Афонскому монастырю еще и для совершения духовно-нравственного и культурно-просветительного служения: для содержания на полном пансионе учеников школы, преподавания, христианизации всего окрестного населения, разнообразной благотворительной помощи людям. Все направления полезной для ближних деятельности новоафонцев трудно перечислить. Одним из самых существенных и приметных стало оздоровление местности, в результате чего значительно уменьшилась опасность серьезных заболеваний. Осуществлялась также посадка ценных растительных культур. Именно для того, чтобы полезная культурно-просветительная деятельность Симоно-Кананитского монастыря имела прочное обеспечение, земельные наделы и прочие владения обители составляли, как выше говорилось, ее неотчуждаемую собственность.
Заботу о своем пропитании общежительные монахи привыкли вверять Богу, Который через Своих верных служителей всегда помогает им. Так и новоафонская братия содержалась в основном за счет пожертвований российских благотворителей, поступавших в Симоно-Кананитскую обитель главным образом через афонскую обитель-матерь.
5. Богослужения в Ново-Афонском монастыре совершались по чиноположениям Пантелеимонова монастыря с учетом ряда местных условий. Новоафонцы придерживались в основном практики, существовавшей у русских насельников обители-матери, с использованием некоторых особенностей типикона греческого Пантелеимоновского собора. Также и порядок совершения келейного правила был принесен с Афона.
Общежительными правилами от иноков требовалось неопустительно присутствовать на богослужениях, «держать непрестанно память Божию или Иисусову молитву» [4, с. 178]. Особое значение придавалось частому причащению Святых Христовых Таин. Пищу, одежду и все необходимое для жизни братия получали от обители и были обязаны не удерживать у себя никакого «стяжания», а в келлиях ничего, кроме благословенного, не хранить.
Время между богослужениями использовалось для работы на разнообразных послушаниях. «Все решительно монахи, начиная с игумена и кончая последними послушниками, трудятся не покладая рук… для своей святой обители, во славу Божию… Везде кипит работа, везде видны склоненные в скуфейках головы, выразительные лица, везде труд, порядок. Везде устроены в мастерских киоты с иконами, теплятся лампады, стоят аналои с церковными книгами», — пишут очевидцы [7, с. 173, 175]. На местах несения некоторых послушаний в будние дни вычитывались последования вечерни и других уставных богослужений.
6. Ново-Афонский монастырь, в отличие от других метохов, возглавлялся не эпитропом или экономом, назначавшимися на время, а игуменом, который управлял монастырем пожизненно. Новоафонский настоятель действовал по благословению игумена Пантелеимонова монастыря и в духе указаний последнего. Эта кажущаяся «несамостоятельность» новоафонского руководителя не только не умаляла его духовного авторитета, но наоборот, его авторитет поднимался и освящался афонской традицией и неразрывной связью со Святой Горой. К тому же достоинство игуменской должности, игуменского сана афонским монашеством издревле почитается чрезвычайно высоко в соответствии с евангельским духом общежития.
Порядок управления общежитием по афонской традиции можно назвать «игуменской монархией». Отец Иероним заповедал своей братии «смотреть на общежитие как на Церковь Христову, имеющую единую главу — Христа», «в общежитии поставлен от Него игумен, которому по правилам святых отцов братство должно повиноваться, как Самому Иисусу Христу, и во всем ему доверять… Он есть и главный духовный отец, потому надобно все делать с вопросом и советом его, ничего не утаивать от него» [4, с. 11]. Таким образом, отец Иероним подчеркивает, что игумен — не только властный глава, но и любящий отец, заботящийся о чадах и не пренебрегающий их нуждами душевными и телесными. Братия составляла одну большую семью, подчинявшуюся во всем игумену, как своему отцу.
Важная составляющая традиции Пантелеимонова монастыря, зафиксированная в его письменном уставе, — выборы игумена (или его наместника, т. е. «ближайшего споспешника» [4, с. 268] игумена и преемника игуменской должности) по жребию из достойных кандидатов. Этот евангельский обычай позволял при выборе настоятеля устранять своеволие, пристрастия, партийность, «особые дружества», как говорил старец Иероним. «Наш игумен богодарованный, дарован обители Богом» — это сознание позволяло братии смиренно принимать игуменское слово «за изъявление Господней воли» [9, c. 200]. «Никогда истинные послушники не размышляют о плодах и следствиях начальнического слова, раз и навсегда дав обет Богу и игумену творить их волю без условий и рассуждения. Поэтому-то спасение души в киновии вернее и легче, чем в другом месте, зато и для плотского мудрования здесь чрезвычайно тяжело», — утверждает один из пантелеимоновских монахов (отец Сергий Святогорец) [Там же].
Так же и новоафонский игумен Иерон, в соответствии с вышеуказанным принципом, на свое служение был избран в Пантелеимоновом монастыре по жребию, который вынимал общий духовный отец братии — иеросхимонах Иероним.
Игумен Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря схиархимандрит Иерон
«Игуменская монархия» — это мощный «столп» афонского общежития. Другая его опора — старчество, или духовное руководство, основанное на откровении помыслов. «Отцам и братиям в строгую обязанность поставляется, чтобы твердо и неизменно хранить старчество, ибо старчество установлено примером Самого Господа нашего Иисуса Христа. И оно есть основание нашего монашеского жития. А потому надобно… не дерзать жить самочинно без совета старческого, но чтобы все жили единообразно по правилам святых отцов», — наставлял отец Иероним [4, с. 177].
Схиархимандрит Иерон, игумен новоафонский, в соответствии с общей для двух обителей традицией стал главным братским духовником. Он был также и старцем-наставником, опытным, мудрым, обладавшим многими благодатными дарованиями. Ежедневно во время утрени игумен «помещался в особой келлии на церковных хорах» [1, с. 196] для принятия от братии исповеди и откровения помыслов. Это «драгоценное правило» также являлось составляющей афонской традиции, которая большое внимание уделяется откровению помыслов и частой исповеди. Так и игумен Иерон руководил всеми «частностями» монашеской жизни, воспитывал своих чад духовных в братской любви, единодушии и единомыслии о Христе.
«Правдив наш старец, насквозь человека видит» [10, с. 30], — говорили иноки о своем игумене, которого они неподдельно любили и с благоговением почитали. По свидетельству монахов, отец Иерон «стяжал себе потребность непрестанной молитвы» и «пламенную любовь к Господу» [2, с. 61]. Всей своей подвижнической жизнью и служением он являл пример смирения, послушания, братской любви и единомыслия, усердия к службе церковной и был «живою книгою устава монастырского».
В соответствии с общежительными порядками игумену Иерону был избран преемник — наместник иеромонах Иларион (Кучин), который в течение многих лет был главным помощником старца Иерона. Отец Иларион, в сане архимандрита, стал вторым и последним игуменом Ново-Афонского монастыря, управляя им с 1912 года до закрытия обители в 1924 году. Его талант руководителя, духовные дарования и, что самое главное, укорененность братии в аскетических афонских традициях помогли поддерживать на должном уровне все сферы жизни Ново-Афонской обители во второй половине 1910-х годов, в условиях изоляции от Афона, а также в начале революционной смуты.
Ново-Афонский монастырь в настоящее время
«Только уставом своим и своими афонскими порядками и крепка и сильна Ново-Афонская обитель, только ими она может держаться и впредь», — указывал протоиерей Георгий Голубцов [цит. по: 2, с. 74], в течение 17 лет близко соприкасавшийся с жизнью Симоно-Кананитского монастыря. С этими словами известного священнослужителя, высказанными в духе слов и дел старцев — основателей Нового Афона, нужно полностью согласиться. И добавить, что в них указано единственно верное направление, которого необходимо держаться в деле возрождения Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря в настоящее время.
1. Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь / Сост. И[ван] Н[икифоров]. М.: [Русский Пантелеимонов м-рь], 1898.
2. Бронзов А. А. Архимандрит Иерон, настоятель Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря. СПб., 1913.
3. Восторгов Иоанн, протоиерей. Очерк истории Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря. Салоники, 1996.
4. Духовное наследие иеросхимонаха Иеронима. М., 2012.
5. Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь // К Свету. Вып. 16. М., 1997. 6. Письмо игум. Макария к Н. П. Игнатьеву от 27 янв. 1887 г. ГАРФ. Ф. 730, оп. 1, д. 3359.
7. Поездка на Всероссийский Церковный Собор: Дневник настоятеля сухумского кафедрального собора протоиерея Г. С. Голубцова (янв. — апр. 1918) // Исторический архив. 1994. № 5.
8. Российский государственный исторический архив. Ф. 797, оп. 45, 2 отд., 3 ст., ед. хр. 55.
9. Сергий (Веснин), иеросхимон. Письма Святогорца к друзьям своим о Св. Горе Афонской. М., 1998.
10. Юркевич Михаил, свящ. На Новом Афоне: Из дневника пастыря-паломника. СПб., 1902.
Духовное наследие Византии и Афона в истории и культуре России. Материалы конференций (2007 — 2015 г.г.). М. 2016 г. С.336 -343
Преображение Господне. Миниатюра 14 в. из богословских сочинений Иоанна Кантакузина.
