О пострижении в схиму матушки Игнатии (Пузик)

О пострижении в схиму матушки Игнатии (Пузик)

(схимонахиня Игнатия, в миру Валентина Ильинична Пузик, 1903—2004).

С м. Игнатией меня познакомила Ольга Никонова, ее келейница, которая училась у нас на курсах катехизаторов при Синодальном отделе религиозного образования и катехизации в 1998—1999 годах (тогда они назывались богословско-педагогическими). На открытии Рождественских чтений в Кремлевском дворце съездов она, увидев меня, подошла под благословение и пригласила познакомиться с м. Игнатией, которую она сопровождала. Мимолетное знакомство со старушкой монахиней. Удивлял только ее возраст — под сто лет — в сочетании с бодрым твердым голосом и внимательным взглядом.
С Ольгой и после ее учебы у нас сохранились добрые отношения, она мне рассказала о м. Игнатии и связи ее духовного пути с Высоко-Петровским монастырем. Поэтому при подготовке очередных Рождественских чтений, которые были посвящены подвигу новомучеников и исповедников Российских, я обратился через нее к м. Игнатии, и та дала для выставки в храме Христа Спасителя мантию, епатрахиль и поручи своего духовного отца новопрославленного священномученика схиархимандрита Игнатия (Лебедева), который был с 1923 по 1934 год насельником Высоко-Петровского монастыря, где его и встретила будущая м. Игнатия, а тогда в 1924 году студентка МГУ.
В Страстную Среду в 2003 году Ольга позвонила мне на работу в Отдел религиозного образования и катехизации РПЦ и попросила усердно помолиться за м. Игнатию, объясняя, что состоявшийся в тот день консилиум врачей предрек ей последние 1—2 дня жизни. Еще она добавила, что матушка находится в большой печали из-за того, что ей так и не удалось принять великую схиму, к которой она стремилась по завету своего святого духовника.
Дело в том, что монашеские пострижения совершаются обычно в монастырях над насельниками, а матушка была тайной монахиней с 1928 года, всю жизнь занималась до ухода на пенсию медициной, была профессором, доктором наук и жила в обычной московской квартире на Беговой. Она молилась, ежедневно прочитывая церковную службу. Несколько ее обращений к священноначалию через знакомых ей духовных лиц остались безрезультатными. И вот приблизилось время перехода в вечность, а она еще не все успела завершить на земле.
Звонок был около 16 часов. До начала вечернего богослужения оставался час времени. Мне пришла мысль обратиться к о. Иоанну (Экономцеву), председателю ОРОиК РПЦ, с просьбой помочь м. Игнатии, о которой он слышал, хотя лично ее не знал. О. Иоанн оказался на месте и был, по-видимому, не слишком занят, собираясь скоро идти на вечернее богослужение. Он внимательно выслушал меня, подумал и сказал, что после службы позвонит Святейшему по этому вопросу.
В конце службы он сказал мне, чтобы я ждал его у себя в кабинете. Около 8 вечера о. Иоанн пришел и стал звонить от меня Патриарху, но безуспешно. «Видимо, еще не вернулся после богослужения», — предположил о. Иоанн, и мы стали обсуждать текущие рабочие дела, иногда прерываясь для очередной его попытки дозвониться. Однако после 9 часов о. Иоанн сказал, что позднее он звонить Святейшему не может, что, значит, не судьба умереть монахине схимницей. Еще несколько минут мы обговаривали какой-то вопрос, а перед самым прощанием я попросил его сделать последнюю попытку дозвониться. Времени было около половины десятого, о. Иоанн, поколебавшись, решился. Патриарх Алексий взял трубку. О. Иоанн быстро поднялся из кресла и, испросив благословение, изложил суть вопроса, а затем горячо поблагодарил Святейшего. Положив трубку, сказал мне: «Все хорошо. Пусть постригается в схиму. Завтра после литургии с одним из наших игуменов поезжайте на моей машине к монахине».
Попрощавшись с о. Иоанном, я тут же зашел в кабинет о. Петра (Пиголя), рассказал ему все и передал благословение о. Иоанна на пострижение м. Игнатии в схиму. Мы позвонили Ольге Никоновой, чтобы узнать, куда ехать и все ли необходимое имеется для совершения пострига. Имея благословение Патриарха, мы были уверены в успехе дела.
В Великий Четверг сразу после службы о. Петр и я поехали в научно-исследовательский медицинский институт, в котором много лет м. Игнатия трудилась, а теперь лежала в отдельной больничной палате. Кроме ее келейницы там было еще несколько человек из ее близких знакомых. Матушка была облачена в подрясник, но очень слаба. При нашем появлении она приободрилась, а после начальных молитв чинопоследования пострижения она попыталась встать с «одра болезни», и с помощью келейницы ей это удалось. И до конца пострижения она оставалась на ногах, опираясь на что-то и поддерживаемая Ольгой. В великой схиме имя по ее желанию было наречено то же — Игнатия, но теперь уже в честь новопрославленного ее духовного отца священномученика схиархимандрита Игнатия (Лебедева).

Игнатий (Лебедев Александр Александрович) — схиархимандрит.

Ее поздравили близкие и подарили цветы, сфотографировали в новом облачении. Она была бодра и торжественно взволнована.
Я пообещал ей приехать к ней на Пасху через два дня и причастить ее, что и исполнил. В течение Светлой седмицы и всей Пятидесятницы я еще несколько раз приезжал к ней, теперь уже домой, для причащения, а она каждый раз старалась поисповедоваться, а после причастия приглашала попить чай и побеседовать.
Я знал, что матушка, имея талант гимнографа, составляла новые богослужебные произведения, посвященные святым, которых она любила и о которых много знала, причем некоторые из ее творений приняты для общецерковного употребления (например, служба святителю Игнатию Брянчанинову), она писала книги о жизни православной Москвы в годы гонений, которые выходили под именем монахини Игнатии Петровской, писала статьи по гимнографии для журнала «Альфа и Омега», преподавала в воскресной школе при храме преподобного Пимена Великого, делилась воспоминаниями с теми, кто просил ее об этом.
И однажды я рассказал ей о курсах катехизаторов, действовавших при отделе РОиК, которым незадолго до этого было присвоено имя священномученика Фаддея, архиепископа Тверского, и о том, что служба, составленная этому святому и акафист было бы желательно отредактировать. И матушка охотно откликнулась на нашу нужду, хотя и жаловалась на ослабевшее зрение. Она обещала летом на даче поработать над текстами, что и исполнила. Акафист она почти не правила, сочтя его достаточно хорошим, а из рыхлого объемистого текста службы сделала лаконичное и удобочитаемое гимнографическое произведение. Осенью того года я еще два раза причащал матушку Игнатию и общался с ней.
Образ замечательной подвижницы, всю свою жизнь положившей на служение Богу и людям навсегда остался в сердце. Отпевание и похороны схимницы запомнились многолюдством и светлым ощущением праведной жизни, отошедшей ко Господу на следующий день после праздника Успения Божией Матери. Бывая на Ваганьковском кладбище у своих родных, я стараюсь всегда зайти и на могилу м. Игнатии.

Священник Игорь Киреев